Глупая история, да. Я таких история за свою жизнь штук двадцать слышал вживую, а сколько раз читал о таких — даже и вспомнить на смогу. Много. Очень много.
Спрашивать не стал — был у нее кто-то кроме музыканта, или нет… скорее всего был. Сексом она занималась очень умело, и со всей возможной страстью. Ну а я старался как следует. Как говорится — умение не пропьешь. За свой долгий век я многое видел, и многих женщин познал. Так что… кое-чему и эту девчонку научил.
После бани мы переместились в ее комнату, и занимались сексом до самого рассвета. А когда рассвело, я оделся и вышел, в последний раз оглядев спящую Олсу грустным взглядом. Жаль, что приходится вот так быстро отсюда уезжать. Может и правда остаться? Пожить неделю-другую… месяц. С Олсой покувыркаемся, денег заработаю. Теперь место музыканта вакантно не только в постели Олсы.
С трудом поборол желание плюнуть на все и плюхнуться в постель рядом с теплой, пахнущей чистым женским потом и сексом девчонкой. Так не хочется уходить, аж до воя! Только если сейчас не уйду, застряну в этой дыре на долгие годы.
Прощай, Олса! Не поминай лихом… может когда и свидимся.
Глава 15
Жизнь в средневековье течет медленно и размеренно, и даже скучно. Ну за исключением тех моментов, когда добрые люди режут и душат друг друга. Но это уже совсем экстремальная ситуация. В основном вот так: скрип колеса, пыль, висящая в воздухе пеленой, и бесконечная дорога в никуда. Что там впереди — да кто ее знает, эту дорогу?
Лежу в фургоне на мешках, и даже не морщусь от запаха, исходящего от этой «рухляди». Рухлядью на Руси называли всяческие шкуры и шкурки, так что для содержимого мешков самое нормальное название. Сплю. И не сплю. Эдакая сонная нирвана после сумасшедшей ночи. Мысли ворочаются медленно-медленно, будто прокручиваю огромные ржавые шестерни короткой стальной рукоятью, напрягаясь и пыхтя от напряжения. Ну а чего ждать от мозга, перегруженного событиями?
Перво-наперво раздумываю о своих новых способностях, непонятно почему проявившихся, и так же странно исчезнувших ровно тогда, когда необходимость в них исчезла. Да, именно так — попробовал врезать кулаком по доске забора, так потом шипел секунд десять, костеря себя самыми матными словами. Сверхсилы у меня как не бывало. Почему?
Если рассуждать логически, вспомнив все, что в тот момент происходило — началось с того, что мне врезали по башке. Вероятно — выследили, подкрались, и отоварили по-полной. Из меня спецназовец — как из говна пуля. Меня не учили подкрадываться и снимать часовых, и не учили опасаться таких вот… скрадывающих и снимающих. Да и не ожидал я нападения, подумал, что у парня не хватит на то духа. А вот хватило.
Возможно, что мои способности, которые пришли ко мне с драконьей кровью, проявляются только в момент опасности. Тогда, когда я считаю, что существует возможность получения мной травмы, или чьи-то действия угрожают моей жизни. То есть, когда я очнулся, и услышал то, что собираются сделать эти подонки — мой мозг включил сверхспособности. И потом выключил за ненадобностью. Почему выключил? Потому, что мое подсознание руководит действиями организма, и если видит, что я нахожусь в режиме боя (так я теперь буду его называть), и мне ничего не угрожает — отключает этот самый режим. О чем некогда и говорила Айя, рассказывая о том, какими умениями обладают драконы. «Сверхрежим» включается на недолгое время, и зависит от возраста драконочеловека. Я по возрасту вообще младенец, так что надо радоваться тому, что режим боя вообще сработал.
Как быть с тем случаем, когда я поймал нож, брошенный Ферреном? Разве мне что-то угрожало? Да, угрожало. Нож мог ударить меня в лицо и нанести серьезную травму — по крайней мере, так посчитал мой мозг. И это укладывается в заданную мной версию событий.
Далее: почему не включился режим «броня»? Тот самый, который демонстрировали мне близнецы? Потому, что он или не развился как следует, или… я не хочу плохо думать о покойном папаше-драконе, но он мог и наложить на меня запрет трансформации. И об этом близнецы говорили. С них он этот запрет снял, хотя и запретил куда-либо летать. А я лично удерживал их от нарушения родительского запрета. Нянька, черт меня подери…
Запрещаю себе думать о близнецах и их родителях. Усилием воли выталкиваю мысли о погибших драконах куда подальше, успокаивая себя тем, что эти летающие танки не так просто убить, и что если одна Айя сумела положить пятерых агрессоров, что же тогда могут сотворить ее родители? Ужасно хочется обнять девчонку, соскучился, как по родной душе. Прошло-то всего две недели, а кажется — целая вечность. У драконов мне жилось очень хорошо, без всякого сомнения. Ну да, я был игрушкой для драконов, чем-то вроде любимого котика, но разве котикам не приятно, когда их кормят, ласкают, укладывают спать и развлекают привязанной к нитке «мышкой»? Ей-богу, я уже отвык, чтобы кто-то обо мне заботился как о любимом дитенке, так что происходившее вспоминаю с тоской и грустной улыбкой. Все мы нуждаемся в любви, и только юные глупые особи не понимают ценности домашнего очага и родительской опеки. Рвутся куда-то, летят, как мотыльки на огонь… эх, черт подери, пусть они будут живы! Расцеловал бы эту хулиганку, как родную сестренку!
Ладно, не о том теперь надо думать. Если Айя жива — уверен, она меня найдет. А если не найдет — я сам ее найду, даже если для этого придется залезть на чертово плато. Хотя бы косточки ее похороню…
Итак, мои способности. Неуязвимости у меня пока нет. Возможно, проявится позже. Но зато есть невероятная, просто фантастическая регенерация, которую нельзя показывать ни одному человеку. Из всех людей вокруг меня знает о ней только Олса — она не просто поразилась, а был потрясена тем, что вместо фонтанирующей дыры у меня в спине обнаружился небольшой шрам, который пропал уже к утру. Я сказал ей, что у меня с детства способности мага, выражающиеся в том, что я быстро вылечиваюсь от травм, и вообще не болею всякими там лихорадками и дурными болезнями. И тут же перевел стрелки на нее, строго спросив: почему это она не упала в обморок, когда вытаскивала нож у меня из спины, и почему так легко отнеслась к зрелищу валяющихся вокруг меня покойников? Да и вообще — неужели ей не было страшно, когда увидела своего можно сказать жениха, валяющегося в луже крови? И получил ответ, который в общем-то и сам мог себе дать. Я что-то такое и ожидал услышать. Итак, как оказалось, трупы для той же Олсы, дело в общем-то привычное. С тринадцати лет она работает в трактире у двоюродного дяди, и навидалась всякого. Например, однажды вымывала пол и прибирала после массовой драки, в которой участвовало по меньшей мере пятьдесят человек с обеих сторон. С чего началась драка, кто в ней был виноват — так и не дознались, только дрались всерьез, и на поле боя остались пятнадцать трупов, и двадцать человек имели очень серьезные ранения. Дрались возчики и охранники двух караванов — то ли за место стоянки, то ли за девок, то ли просто слово за слово, хреном по столу — так бывает у пьяных людей. Потому Олсе не впервой отмывать пол от сгустков крови и присохших мозгов. Вначале блевала, ну а потом привыкла.
А еще — она однажды оказалась в середине самой настоящей войны с бандитской шайкой, решившей сходу и трактир «почистить», и караваны пограбить. Закончилось для шайки все плохо, и даже очень плохо. Оставшихся в живых пятерых бандитов посадили на кол, и они умирали возле трактира несколько суток. А потом еще трое суток висели на кольях, облепленные мухами и расклеванные птицами. Это не добавляло посещения клиентов в трактир, но зато все разбойники по тракту теперь знали, что с ними может произойти в этом трактире. Здесь очень не любят разбойников и не заморачиваются доставкой супостатов к государственному судье. Впрочем, там скорее всего был бы тот же приговор.
