Вполне правильно, что помер.
Да и Врангельша его хороша. Шельму свою драгоценную именем якобинца Марата назвать!
Какой ей по вдовству назначен пенсион? Дайте мне на подписание. Если чересчур много, поправлю.
— —
Что этим газетным писакам про уральский бунт поминать? Еще собираются историю про какого-то капитана Миронова пропечатать.
Воспретить сие не менее как на 30 лет, слово же «бунт» с сего дня считать непечатным.
Владельца газеты подвергнуть выговору, саму же газету — штрафу в 500 рулей.
— —
Подвергнуть также выговору начальника полицейской части. Что они мне двух Штраубе изловили? Один к тому же старик, а другой беглый каторжник. Я того фон Штраубе видал: вполне молодой человеку и язык у него вполне на месте.
Если он у кого и не на месте, так снова же у газетного писаки, что порочит благородный рыцарский орден, возглавляемый мной. Хозяину этой газеты также выговорить и раскошелить его в пользу претерпевших от потопа на 1000 рублей.
Однако же, Гагарин каков!..
А вот Извольского, хоть и злодей, мне жаль немного: на парадах лучше всех держался в седле…
Фон Штраубе же — настоящего!— найти да по-тихому допросить. О том, что скажет, донести лишь мне одному.
Граф!
Поздравляю Вас с успешным раскрытием заговора!
Видите, никто не верил в мои подозрения, только мы с Вами. Выходит, мнению только двоих в нашей империи можно целиком доверять.
Что-то не слышу о предложении Зубова кутайсовской сестре. Поторопите его.
А за остальное искренне благодарю Вас. Теперь спокойствие мое возросло стократно.
Каков, однако, Гагарин! Жаль, что не попался к нам с Вами в руки живым!.. Распорядитесь, чтобы похоронили, как должно хоронить самоубийц, — без отпевания, за кладбищенской чертой.
Посылаю также свои ремарки, сделанные мной по прочтении газет. Примите к сведению и сделайте все, как я там сказал.
P.S. За взятие беглого каторжника поощрить семеновского подпоручика Двоехорова произведением его в поручики — таков мой ему будет подарок к свадьбе.
* * *
Записка, подброшенная престолонаследнику, видимо, кем-то из гвардейцев охраны
Ваше Императорское Высочество! Простите великодушно, что вынужден к Вам обращаться, да еще таким странным путем!
Не столь давно Вас посетил мой друг мальтийский рыцарь барон фон Штраубе. Однако вслед за тем на него началась истинная охота, и жизнь его многократно подвергалась самой прямой угрозе со стороны неизвестных злоумышленников.
Зная о Вашем рыцарском сердце, лишь в Вас одном вижу надежду на его спасение.
Умоляю, окажите моему другу, подлинному рыцарю, свое высокое покровительство!
Преданный Вашему Императорскому высочеству,
* * *
Послание к хозяину газеты
Милостивый государь!
Извольте напечатать у себя в завтрашнем выпуске эти строки, ни в коем случае не меняя ни одного слова:
«Барон, догадайтесь, что тут скрывается. Помните о встрече во вторник в известном дворце? Вы тогда стояли у изгороди, неподалеку стоял А.
Лишь только одного прошу; будьте возможно снисходительны за мое послание. Все сведения Вы сможете получить, как только придете. Надеюсь, уговорились».
Вкладываю в конверт ассигнацию в 50 рублей. В случае выполнения получите еще столько же.
* * *
Несколько восторженные полночные размышления лейб-гвардии поручика Двоехорова, в кои иногда своевольно вторгается внутренний голос
—Боже, поручик, уже поручик! Чуть не вчера еще капрал, даже через прапорщика перескочил, даже подпоручичьим чином усладиться не успел, и уже — господи!— поручик, с тремя звездочками на вороте!.. Ах, звезда ты моя, звездочка на ладошке! Состояния нет, зато в тебе фортуна моя! И у государя в случае, и с Елизаветой Кирилловной помолвка уже через месяц всего!..
—А ты, брат Христофор, фортуну-то счастливую больно-то не искушал бы,— вдруг вторгся внутренний глас, принадлежавший отчего-то не самому новоиспеченному поручику, а его завистливому братцу Харитону, так и задержавшемуся без чинов, оттого особо язвительный.— Переменчива она, фортуна. Ну как о проказах твоих дойдет до самого государя? Где она, твоя фортуна, тогда?
Нисколько не разобиделся Христофор на неудачника-братца, прокравшегося в ночные Мысли, а — тоже мысленно — отвечал ему так:
—Оно, конечно, своеволье немалое — подкидывать записочки самому его высочеству цесаревичу… Однако ж не заговорщицкого свойства записочка была, а с прошением за друга своего нового, за Карлушу фон Штраубе, без коего и подпоручиком бы, глядишь, не стал. Дело вполне рыцарское — другу помочь. И государь, как сам рыцарь, гневиться слишком на то не станет.
—Ага, не станет!— как в детстве, язык показывал язва Харитон, хоть и умственно лишь привидевшийся.— За своеволье он иным и генералам выговаривает, даже кои в гробу, а уж какой-нибудь горе-поручик…
Дать бы ему раза по загривку, чтоб старшим и по возрасту и по чину язык не казал! Да выйдет ведь по своему собственному загривку, ибо глас — внутренний. Его только своею убежденностью перебороть.
—Сам ты «горе»!— в сердцах подумал Христофор.— Тебе и в сержанты выйти — еще ох как надобно поднатужиться. Еще и потому, горе ты горькое, что дружбу ценить не умеешь. Много у тебя князей да баронов в друзьях? То-то! А все потому, что выслужиться хочешь больше, чем дружбу сберечь. А кто дружбой рыцарской дорожит, тому и сам Господь помогает: хоть в поручики выйти, а хоть даже и в генералы. И за графиню сам государь сосватает!
Не унимался змей:
—А ну как государь до твоей свадьбы не доживет? Ну как придушат его, о чем твой же дружок барон пророчествует? Тогда и свадьбе не бывать. Небось граф Кирилл взашей тебя со двора погонит!
Знал же, змей, в какую болячку ткнуть! С детства был востер на такие штуки!
Но звездочки-то, звездочки на ладони — вот чего он, змей, не учел! Уж она не выдаст!
—Не придушат небось,— со спокойствием заключил поручик.— Покамест фортуна не подводила, и на сей раз небось не подведет! А ежели когда, может, и придушат, так престолонаследник, сделавшись государем, глядишь, не выдаст. Поди вспомнит, кто воспомог этим посланием спасти любезного ему барона Карлушу. Так что вишь, змей,— прибавил он,— хоть и рискуючи, а своей же фортуне добавочно помогаю. Заживем тогда со всем счастьем и при новом царствии с Елизаветой Кирилловной.
