—Враг народа номер один, получается.
—Да… Что он вообще припёрся?— удивилась Даша.
—Борзый потому что. Ну ничего, наши его сейчас раскатают. Давай, Вася, вали его, вали!
Лике становилось неуютно. Следить за игрой, за Виктором, который в своей серьезности выглядел так сексуально,— это одно, а наблюдать за деревенской разборкой только на игровом поле — совсем другое.
—Кстати, Лика, спасибо за требуху к костюму. Мама сказала, я как Джеймс Бонд выглядел, даже фотку с выпускного брата распечатала. Зайдем ко мне после матча, я сразу отдам, пока не потерялось?
—Да, хорошо.
—Вот скажи, а тебя Виктор не ревнует?— задался он вопросом.
—Не знаю,— честно ответила Лика.— У него надо спросить.
—А ты его?
—Да нет. К кому? Разве что к учебе — он только с ней больше времени проводит, чем со мной.
—Он с учебой долбится только из-за тебя. Нужны ему, больно, логарифмы эти.
—Ну тогда тем более у меня нет повода,— улыбнулась ему Лика.— На самом деле, он давно уже хочет куда-нибудь деться. Взять хотя бы угон велосипеда…
—Ого, он рассказал тебе про это?
—Случайно узнала. Так вот, ты представляешь, какое желание им владело уехать отсюда, что он день почти на велосипеде ехал? Я просто показала ему другой путь.
—Если бы не ты, он бы никогда не решился. Он бы никогда не пошел против матери,— вставила Даша.
Лика напряглась: они же вроде ничего не знали про обстоятельства его ухода. Или нет?
—Я не знаю. Возможно, это и пошло бы ему на пользу, а может и нет. Я думаю, он одинаково хорошим врачом везде будет. Но главное же — что он хочет, а не его мать. У него хватило духа уйти, но он все же несовершеннолетний. Не протянет он так долго.
—Так ты в него не веришь?
—Я верю, что ему нужна помощь. Моя. Ваша — друзей. И семьи. Тогда он свернёт горы.
—Городская,— цокнула Даша.
—Почему?— удивилась Лика: было неожиданно услышать такой упрек от нее. От пацанов — да, но от Даши…
—Нельзя у нас так, у деревенских. Нельзя с семьёй, с корнями, порывать — несчастен будешь.
—Хочешь сказать, он счастлив был? Когда? Когда домой возвращаться не хотел? Когда с матерью постоянно ругался? Когда убежать на велосипеде пытался?
—Когда тебя не было — тогда и был! Удивишься, но до твоего приезда всем хорошо жилось — и парням, и семьям, и Цветку. За деньги заработанные не приходилось драться, с семьёй никто не ругался, за баб никто морды не бил, всем отлично жилось!
—Какие драки, ты о чем?— округлились глаза у Лики.
—Даша, хватит нести чепуху,— нахохлился Рося и дёрнул ее за подол юбки.
—Что «Даша»? Не вы ли тут недавно устроили петушиные разборки?
—А Лика-то тут причем? О ней вообще речи не шло!
—Я ничего не понимаю. И ничего не знаю. Если я кого-то обидела — я готова извиниться. Но просто так твои упрёки я слушать не буду,— Лика встала, готовая уйти.
—Вперёд, ты же привыкла наворотить дел и сбежать, да? Гори всё синим пламенем, папа-то богатенький — отмажет.
У Лики внутри все натянулась и зазвенело, закружилась голова.
—Даша, етить твою налево, отстань от нее и успокойся,— Рося подскочил на ноги и дёрнул ее с трибуны. Даша вырвала руку, ее пылающее лицо исказила злая гримаса.
—Конечно, беги защищай ее, а то смотри и тебя укокошит.
—Что ты несёшь, женщина?
—Как мать свою, так и тебя. Не любит наша городская несогласных!
Парни разом глянули на Лику — но ее уже не было на месте. За мгновение до этого Котикова перелезла на ряд выше — и ее белое платье в красный горошек теперь мелькало на лестнице с трибуны.
—Виктор!— завопил кто-то на поле.
Затрещал свисток — деревенские сбегались в ворота к Виктору, который, лёжа на песке, зажимал окровавленное лицо. Пока парни с Дашей добрались до поля, упрямый Васнецов уже сел, прижимая тыльную сторону ладони к скуле. Кто-то уже успел принести воды и какие-то тряпки — Виктору промыли и перевязал ухо и разбитое лицо.
—Что случилось? Где Лика?— поймал он за руку Дашу.
—Ушла,— раздражённо бросила она, вытирая руки от крови Васнецова.
Виктор прекрасно помнил, как она «ушла» — метнулась, точно раненая лань в лес. Этот-то и отвлекло его от меча.
Где-то за воротами завозились противники, покатились наезды. Виктор увидел, как Рося с перекошенным лицом повалил кого-то на землю, и понял, что продолжения игры не будет. Завязалась драка. Душа Васнецова рвалась на части: одна — к Лике, другая — на помощь к друзьям. Решив не беспокоиться просто так — вдруг Лика просто что-то забыла или Ане нужна была помощь — он вытер грязной майкой пот со лба и ринулся на поле боя.
Лишь позже, когда по молодежи поползли слушки и смешки, он понял, как же ошибся…
—А я сразу сказала — подозрительные они!
—То-то они из Москвы прикатили: дочь от уголовки прячет. А такими приличными выглядят, умница — красавица, конечно. Наших пацанов натравила вон друг на друга.
Виктор выскочил из магазина, давя внутри бурлящую злость. Он запихнул пустую авоську в карман и поплелся в сторону площадки. Вчера вечером Дмитрий Сергеевич не пустил его в дом.
—Пустите,— настойчиво проговорил Виктор, сверкая подбитым глазам.
—Не сегодня,— вздохнул Котиков.— Пожалуйста, уходи.
—Да почему? Мне все равно, что там когда произошло, ей же плохо.
—Вик, это она попросила тебя не пускать.
Васнецов открыл рот и закрыл, слова куда-то убежали.
—Вы же знаете, я все равно пройду.
—Ага,— кивнул Котиков.— Но не сегодня.
Его сообщения Лика не читала, на улице не появлялась. Точно настоящий преступник, она залегла на дно, что только подливало масло в котел слухов. Виктор плюхнулся на качель у школы и, шаркая ногами, раскачался, повиснув головой вперед — так качель сама ускорялась. Васнецов вспомнил, что сегодня ему должна была грозить тригонометрия, если ее не будет — он не сдаст Цветку зачёт и отодвинет свои мучения ещё на день. Как же обрадуется мама…
—Витек, ты в луну пердаком целишься что ли?
—В обморок,— ответила Даша.
—Ну это уже другим местом,— посмеялся Рося.
Виктор откинулся назад и окинул взглядом друзей. Им вполне весело.
—Чё ты киснешь, ну бывает всякое,— хлопнул его Пашка по плечу.— Любовь — дело коварное.
—На ней же не было написано «убийца», а. Просто в следующий раз надо не бросать глаз в чужой огород, а так, в своем копошиться,— сказал Рося и ущипнул Дашу за мягкое место. Девушка взвизгнула и оттолкнула его. Смущение и счастье разожгли ей щеки — наконец-то он смотрел на нее.— Под таким предлогом можно и к матери вернуться.
