— Нет! Я не приму отказа. Прошу тебя! Покрывая нежными поцелуями ее лицо, он горячо зашептал:
— Анна, я не могу ни есть, ни спать. Ты будешь моей, это предопределено звездами, и с этим ничего не поделать.
Анна уже знала, какая власть заключена в этих губах, в этих руках. Она понимала, что теряет контроль и что не сможет остановиться. Она вырвалась из его объятий.
— А если у вас бессонница, то пейте молоко на ночь! — почти выкрикнула она, чувствуя, что еще немного, и она сама бросится ему на шею.
Граф Грейли словно проснулся. Он растерянно заморгал. Однако это длилось мгновение, и он тут же стал прежним Грейли:
— Вы, похоже, знаете, что говорите. То-то экономка жалуется, что молока не хватает.
— В отношении вашего молока моя совесть чиста! — огрызнулась Анна, чувствуя, что вполне владеет собой.
— Согласен, — вдруг сказал граф Грейли. Он картинно вскинул руки. — В библиотеке я был хамом.
Это походило на извинение, и Анна не смогла удержаться, чтобы не поддеть его:
— Да, ваши действия выглядели немного странно для человека, собирающегося жениться.
Скорее почувствовав, чем услышав презрение в ее голосе, граф торопливо произнес:
— Я же говорил, что Шарлотта не будет нам мешать. Наоборот, она будет только рада за меня.
Анна поморщилась. Сколь бы пошлой ни была эта фраза, она верно отражала положение вещей: страстная любовь Шарлотте была недоступна. Она могла быть верной, преданной, но не более. Шарлотта наивно верила, что любовь — это восторженные слова, томные вздохи и многозначительные взгляды. Что ж, тем хуже для нее. Будь она сама на ее месте, она быстро бы нашла применение буйному темпераменту Грейли.
«Стоп. Никаких „если“, — осадила себя Анна, по опыту зная, куда могут ее завести подобные мысли. — Значит, такова моя судьба».
Она смахнула нечаянную слезу.
— Граф, мне нужно идти. — Нет, Анна! Нет! Я…
Это было последней каплей.
— Что вы?! — взорвалась она. — Объясните причины, по которым вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?
— Я потратил восемнадцать лет, — сказал граф, — чтобы доказать, что Эллиоты — люди чести. Я не могу от этого отступиться. Не могу нарушить слово, данное родителям Шарлотты. Не мне объяснять вам, что такое честь! Да вы и сами все понимаете!
Анна понимала. Она все хорошо понимала.
— Вы вольны делать все, что угодно! — сказала Анна. — И позвольте мне делать то же самое.
С этими словами, ощущая внутри себя пустоту, она спустилась по лестнице, подобрала шляпку и вышла из Грейли-Хауса.
Глава 23
С искушением не так просто справиться.
С ним нужно бороться, подавлять, испепелять со всей решительностью, на которую только способен!
Леди Бертон — в письме графине Бриджтон, прося ее спонсировать борьбу с пьянством среди лондонского дна.
Следующая неделя была кошмаром для Анны. Хотя граф Грейли не приставал к ней, она постоянно чувствовала на себе его горящий взгляд. Она старалась избегать его, так как знала, что еще одного объяснения с ним просто не переживет. Окружающие ощущали напряженность между графом и Анной, но делали вид, что ничего не замечают, выжидая, что же будет дальше.
Лишь леди Патни не скрывала своего недовольства. Руперт оказался игрушкой в ее руках — страх остаться без средств к жизни заставлял его ухаживать за Анной не менее настойчиво.
Анна же умело пользовалась ситуацией: граф Грейл страдал, но не смел приблизиться к ней.
Руперт часто ездил с ней в соседское имение к Шарлотте, однако всегда ждал Анну неподалеку в роще, потому что Анна не считала нужным знакомить его с застенчивой Шарлоттой. Таким образом Анна избегала графа. И хотя ее тянуло к нему, она не оставляла ему места в своих фантазиях. Но что бы она ни желала, чем бы ни занималась, она все время чувствовала, что их связывает невидимая, но прочная нить. И она решила покинуть Грсйли-Хаус, как только Лили научится обходиться с детьми.
Занимаясь как-то утром в детской, Анна, случайно подойдя к окну, увидела во дворе Грейли. Резко повернувшись к окну спиной, она пробормотала:
— Нервы ни к черту!
— Что, мисс? — Сидевшая в углу с Лили миссис Стиббонс оторвалась от костюма, который они шили для Ричарда, и посмотрела на нее.
— Ничего, — покраснела Анна. Селена подскочила к экономке:
— Она говорит — нервы к черту!
— Нет, — нахмурилась Анна.
— Да-да, я слышала!
— Все, Селена, достаточно!
Озорно улыбаясь и бросив на гувернантку озорной[ взгляд, девочка вернулась к своему заданию.
— Золото, а не ребенок! — улыбнулась экономка. Но Анне было не до этого.
— Точно, — вяло согласилась она.
— Я вам не помешаю? — В комнату вошел Руперт.
— Заходите, — оживилась Анна, — разумеется, нет! Дети немедленно ринулись к нему, и он в шутливом протесте выставил перед собой руки:
— Назад, дьяволята!
— Дядя Руперт! — завопила Элизабет, стараясь зайти сзади и взобраться ему на шею. — Что ты принес?
— Ты обещал принести конфет! — вторила ей Мариан, прыгая вокруг и пытаясь схватить его за рукав.
Руперт со смехом протянул руку. На его ладони красовались пять конфет в ярких обертках.
— Селена первая.
— Я… — девочка задумчиво посмотрела па них, — я хочу красную.
— Бери, — великодушно разрешила Мариан, прыгая от нетерпения. — Только скорее!
Не обращая внимания на сестру, Селена продолжала рассматривать конфеты:
— Или оранжевую
Дети дружно выражали нетерпение.
— Ну так бери! — не выдержал Десфорд.
— А что, если она мне не понравится? — резонно возразила девочка. — Возьму желтую.
— Бери! Бери! — торопила ее Элизабет, отпихивая Ричарда локтем. — Теперь Мариан.
— Нет, возьму красную. — Селена вытащила изо рта палец, посмотрела на него и засунула обратно. — У меня платье красное.
Тут дети хором заголосили, возмущенные нерешительностью сестры. Руперт улыбнулся:
— Бери красную, принцесса. А завтра я принесу оранжевую.
Вздохнув, Селена неохотно взяла конфету. Остальные дети немедленно расхватали оставшиеся конфеты и, под бдительным взором Анны, снова сели за парты. Воцарилась тишина, прерываемая только сосредоточенным чавканьем.
Анна повернулась к Руперту:
— Как это любезно с вашей стороны!
Он пожал плечами:
