—…выкарабкается,— знакомый старческий голос, зазвучал где-то совсем рядом.
—Куда онденется,— авот этот голос яузнал.
Голос Николая, аследом, иКатин.
Когда япопытался привстать, наменя обратили внимание. Восторженных слов было достаточно, чтобы необращать наних внимания. Яоткрыл, наконец, глаза ивнекоторой степени ошаления посмотрел насвою забинтованную руку.
Николай, который одним изпервых предстал перед моим взором, добродушно помог приподняться, астарик, который появился следом, положил заспину подушку.
Собственно говоря, одного вида своего тела было достаточно, чтобы допереть где яипочему ятут.
Казалось, почти каждый сантиметр тела был окутан бинтами, пропитанными какой-то вонючей жижей, отдаленно напоминающее хвою. Единственные места, где бинтов небыло— все ниже торса ивыше шеи.
—Что случилось?— неспервого раза смог проговорить, я.
То, что язаговорил, вызвало еще большую радость. Начали вполне себе банальные вопросы. Кто я, что я, ичто последнее помню. Соврал, частично. Нестал рассказывать про черную энергию, про мага, и, как оказалось, никто этого инезнал.
Значит, Альбина была слишком занята… слава богу.
Авот когда рядом нарисовалась она, икогда яувидел еелицо, понял, что все она видела. Просто еще недоложила.
Иэто странно.
После хлопка, когда расщелина захлопнулась, потолок надо мной начал обрушиваться. Единственное, что Альбина успела сделать— так это закрыть меня ветряным куполом, который придавил особо крупный кусок камня. Повезло, так скажем, что неумер.
Что творилось вэто время заураганами, которые закрывали обзор ученикам иМамзелькиной— никто незнал. Вопросы были лишь про ветер.
—Выплескивал изсебя силу, как тогда, когда защищал Катю.— ответил я,— НуаАльбина помогала.
Она кивнула, показывая, что я«вру» правильно.
Ноэто было еще невсе. Свидетели были, аяже, кое-кого припомнил.
Удвери жесражались военные. Наши военные, неужели они ничего невидели? Или они умалчивают?
Мамзелькина, голос которой послышался заспиной Николая, заставил мое сердце нервно сжаться.
—Дима, скажи мне вот что, как тыумудрился прогнать змея? Это же…
—Это немировая изнанка,— здесь небыло смысла врать,— Наколонне сидел кукловод, которого мыиснесли ветром, ибо любые заклинания просто отбивались отего защиты.
—Кукловод?
—Незнаю, как его назвать. Нокогда мысбили его, онимонстр просто исчез.
Меня только пытались обсыпать вопросами, как вполне себе характерно-жесткий мужской голос, обратил насебя внимание.
—Все допросы оставьте напотом. Сейчас, покиньте палату, нам нужно кое-что обсудить.
Когда Николай, Михалыч, Мамзелькина, Катя иАльбина вильнули вразные стороны, перед моими глазами нарисовался статный мужчина скрупными, пышными усами, идеальной осанкой, вболотно-зеленом военном костюме снеизвестными мне погонами наплечах. Усеченное шрамами лицо, было под стать его образу.
Образцовый воин. Идалеко непешка.
Солдаты, которые появились заего спиной, без особых проблем ивозмущений выперли моих гостей изпалаты изакрыли дверь засобой, оставив меня сэтим мужиком наедине.
Оннестал зря тратить время. Подхватил стул, поставил его спинкой передо мной, исел. Сняв ссебя фуражку, расправляя чуть длинные седые волосы, заговорил:
—ЯПолковник Львов Юрий Юрьевич. Командир первой магдивизии Петербурга. Сейчас япредставляю интересы Министерства обороны Российской Империи.
Ядогадывался, покакой причине, точнее, из-за кого, но, чтобы…
—Вы, Воронцов Дмитрий Юрьевич, все верно?
—Да,— холодно ответил я, ожидая вопроса.
—Что можете рассказать опроизошедшем?
Гадая, что ему могли рассказать, сделал свой ход:
—Увидел сильного врага, сбил ветром— онисчез, аяупал, очнулся— гипс.
—Ядумаю, выутаиваете кое-что.— вего взгляде ничего непоменялось, ауменя же, зародилось отчетливое: «онзнает».
Нояпродолжил гнуть свою линию, инепрогадал. Из-за всех этих ветров, обломков икучи всяких тварей, никто извоенных несмог ипонять, что насамом деле произошло. Аэтот вояка, просто прощупывал почву. Неболее.
Яболее тщательно иобдуманно рассказал историю отмомента, как вышел измашины. Как ворвался вакадемию. Смог объяснить все мои переживания, почему янепослушался военных, ипочему попытался справиться водиночку, анеспрятаться заспиной учителя.
Возможно мне поверили. Ноэто неточно. Этот полковник— тертый калач, ноиянетак прост.
Авот намои вопросы, что стало сакадемией, как вообще произошел прорыв ичто залюди вчерном были настороне противника, оннеудосужился ответить.
Окончанием бесполезного для меня разговора, был конверт.
—Приглашение наужин. Дмитрий. Откроете, когда встанете наноги. Сейчас же, позвольте, явас оставлю. Никому нислова отом, кто был здесь ипокакому вопросу приходил. Ваше окружение уже предупреждено.
—Все?— удивился я, думаю оВоробьевых.
—Даже ваши сомнительные партнеры,— сухо добавил он.
Провожая взглядом его спину, мог лишь гадать, накой черт онвообще приперся. Неради жеписьма, верно? Полковники никогда небыли посыльными. Ибез разницы, какой это был мир.
* * *
Встать наноги ясмог лишь кчетвергу. Точнее, встать наних ямог ивдень пробуждения, только вот стоять наних… было несколько сложным.
Меня напротяжении двух дней преследовала мысль пустить себе пулю ввисок, чтобы немучиться ипереродиться. Заключительным этапом вэтой мысли, стал канал связи с«воронихой ивороненком», который наладился ровно втот момент, когда яподсчитывал причудливые патроны.
Мне было строго настрого запрещено погибать. Если, только, янезахочу убить кого-то вбольнице, вкоторой находился. Уменя нехватало энергии наперерождение.
Нураз нехватало, тоияспорить нестал. Мне оставалось лишь мучиться дальше. Варна, которая появилась всреду поздней ночью, застала меня спящим, оставив натумбочке скромный подарок, который яувидел лишь проснувшись.
Новенькие часы, под лад тех, которые она сделала впервый раз, были несколько иными. Более простыми, что ли. Более тонкий ремешок, маленький циферблат. Нокогда яодел его наруку, ажприсвистнул.
Покраю циферблата загорелось синее кольцо. Поддавшись догадке, создал вруке маленький смерчик иувидел, как синий круг разорвался назасечке двенадцати часов истал меньше надолю минутной засечки. Ичем дольше ядержал смерчик, тем больше становился разрыв, показывая тем самым, что моя мана убывает.
«Как удобно. Спасибо»,— мысленно сказал, ноответа неполучил.
Нуиладно. Эти часы можно будет пустить напоток— считай, сруками оторвут!
