«Эх, незря гранаты кидал!»
—Думал, сорвусь ипобегу затобой? Вмои-то годы?— ямедленно подошел кжертве отцовского бессилия,— Тыхоть понимаешь, что тебе занападение статья светит? А?— деликатно пнул ногой лежачего,— Условкой неотделаешься!
Пронзительный бабский визг заспиной: «Помогите, насилуют»,— немного остудил мой пыл ижелание наказать нападавших.
Яобернулся ровно втот момент, как дамочка, сопровождающая этих клоунов, что-то говорила двум появившимся изнеоткуда мужикам встранной форме, отчетливо жестикулируя иуказывая наменя рукой.
Сотрудники полиции вчерной, старинного образца, форме, быстро нарисовались возле меня, покачивая дубинками вруках. Незадавая лишних вопросов, просто начали бить.
—Дакакого черта?— закрывался как мог.— Ясвой! Свой! Один вообще убить меня пытался!
Мои слова предали еще большей уверенности мужикам ибить меня начали сбольшей рьяностью, пока янеперестал сопротивляться. После чего обессиленного вытащили изпереулка и, загрузив вмашину, куда-то повезли.
Пока мыехали, явремя отвремени проваливался всон отбессилия, носкаждой новой кочкой ипоследующей встряской мимолетно просыпался, рассматривая пейзаж заокном. Все было каким-то странным, старинным, что ли…
Может быть, меня слишком сильно поголове приложили, вот ичушь всякая видится? Как оказалось, ничего непривиделось.
Вскоре мыостановились возле местного полицейского участка, где менты, деликатно открывая мордой моего лица двери, дотащили меня доклетки ипинком указали направление, оставив меня вкомпании дедка, неприятно попахивающего недавней попойкой.
Сил возмущаться небыло, как ислушателей. Старикан невсчет, онбыл вполной отключке под газетой, что прикрывала его лицо.
Зато мог умыться, что исделал вгрязной раковине, отметив, что лицо было все вкрови. Ксожалению, осмотреть себя янемог, зеркала необнаружил. Отметил лишь шишки намакушке инеестественную длину волос.
Ивот когда мне надоело шариться пособственным карманам впоисках ксивы, рассматривать свои ноги руки, которые, определенно, мне непринадлежали, вымерять скромное помещение шагами иподпрыгивать около окна, дабы вообще хоть что-то разглядеть, явернулся вкомпанию кспящему.
Уселся, переведя дух, после чего посмотрел нахрапуна и, неверя своим глазам, вскочил, больно удивительной наего физиономии была газетенка.
Стараясь немешать такому сладкому сну, аккуратно сдернул «прессу» снебритой морды. Пробежав глазами посодержанию «Императорского вестника», присвистнул, наткнувшись наполитическую статью, исел обратно нахолодную скамью.
«Какой, нахрен, император⁈ Что забредятина? Это типа, япопал вдругой мир, словно герой какой-нибудь зачитанной книженции самиздата?»— немог поверить явнапечатанное, новсё жепринялся читать дальше.
Так, если верить этой газете, тоявозможной волей случая попал вРоссийскую империю, только вподобие альтернативной реальности, где Российская Империя всё ещё существует. Издесь правит его Императорское Величество— Петр Алексеевич, только…
Барабанная дробь.
Кречет! НеРоманов ипрочая подменная шушера, акакой-то иной, новый— Кречет. Хотя, судя пофотографиям, опубликованным вгазетах, онбыл высокого роста исхарактерными усиками, нуточь-в-точь копия Петра Первого. Может, просто фамилию сменили? Даився его «семья», точнее, носители его фамилии, судя повсему,— верхушка власти, ктому же, как ион,— очень серьезные маги.
Стоп!
«Магия? Какая кчерту магия?»— явозмутился ненаучности статьи про скрытие какого-то портала вкакой-то магической академии, окоторой мельком прочитал, авголове все никак немог сложиться пазл оразности миров, иихвозможностях: «Роды, кланы, магия, какие-то кристаллы, разрывы… Хрень какая-то, анегазета!»
Нунемогло вмоей голове никак уложиться то, что япопал вдругой мир. Нунебывает так! Небывает! Ябольше поверю вто, что предатели меня упаковали вбочку сбелым веществом ичто сейчас яловлю лютые приходы, аневэто.
—Ох, ваше сиятельство,— уставший старческий голос, оторвал меня отчтения местного «фэнтези».— Как жевас так угораздило-то?
Повернулся наголос, увидел сухонького старичка вчерном, дорого-богатом костюме всопровождении неменее элегантной молодой девицы, стоящей чуть позади.
Понимая, что это обращение ужточно немогло относится комне, подергал заногу пьяницу.
—Уважаемый, мне кажется, квам пришли… Уважаемый…— дернул заногу еще раз.
Нотому было наплевать, храпел, пердел, и, вобщем, был счастливым, необремененным проблемами человеком.
—Он, что, издевается?— владелица мягкого голоса снотками стервозности инедовольства вышла из-за спины старичка, показывая миру все свое природное «могущество».— Делаешь вид, что непонимаешь⁈ Или обнюхался чем-то?
Сексуальная платиновая блондинка поражала своей красотой иобворожительной улыбкой. Она была высокой истройной сдлинными ногами инужными изгибами.
«Красавица, иначе нескажешь»,— отметил япро себя.
Ееволосы были сияюще-белыми, словно снег, итянулись доплеч. Глаза были голубыми, как небо, исветились отабсолютной уверенности всебе. Агубы-то… такие полные исоблазнительные.
Отгреха подальше отвел свои глаза открасотки кпьянице иеще раз подергал его заногу:
—Посмотри, какая красота затобой пришла,— идобродушно улыбнулся, незабывая прибавить.— Ваше сиятельство, подъем.
—Нет. Унего, определенно, фетиш наподобные места,— девка явно жаловалась.— Который раз мыдолжны его отсюда доставать? Итак денег наоткупы неосталось, аонвсе успокоиться неможет!
Слова, сорвавшиеся сеегуб, моментом отрезвили меня.
«Откуп…»
Перед глазами пробежали события минувшей операции: дуло пистолета узатылка, лицо лучшего друга, инастроение как-то улетучилось. Ятонул вморе своих воспоминаний, инеслышал, как подошедший кклетке охранник открыл дверь.
—Нучто, Дмитрий Юрьевич,— послышался монотонный голос передо мной,— Пойдемте?
Почувствовался легкий толчок вплечо, ивопрос повторился.
—НеЮрьевич, аВикторович,— машинально поправил, догадываясь, что обращаются комне.
—Это скакой стороны посмотреть…
Медленно поднял голову вверх иуставился настарика вдорогом костюме.
Его большие серые глаза были доболи знакомыми. Эти морщинки, бородавка наносу, шрам через правый глаз.
Прям как умоего дедушки… только вот, похоронил яего лет двадцать назад.
—…пора быуже, совсем скатушек слетел, как услышал, что придется еще иучиться.— послышались обрывки яростного словесного поноса блондинки.— Онеще иухмыляется!
Для кого ухмылка, адля кого ностальгическая улыбка, нооткуда такой молодой знать оностальгии?
Дабы прийти всебя, мотнул головой, ивзгляд остановился навыразительном разрезе рубашки девки. Пуговицы предмета одежды напоследнем издыхании старались выдержать такую большую нагрузку.
