Впрочем, Акселю доводилось проходить и не через такие испытания.
Он остановился у «корзины», вежливо дослушал гимн, правда, невнимательно, одёрнул рукав капитан-лейтенантского парадного мундира – не постеснялся надеть, поскольку на Траймонго вряд ли разбирались в знаках различия Астрологического флота, подошёл к ожидающим его сенаторам, вытянулся по стойке «смирно» ис достоинством представился:
–Аксель Крачин, капитан исследовательского рейдера «Пытливый амуш», Астрологический флот, Герметикон.
Помимо сенаторов, их свиты и военных на лужайке присутствовали несколько репортёров, которые торопливо зачеркали в блокнотах. А стоящий справа церемониймейстер громко объявил:
–Почтенный и почитаемый Габрис Тичи, сенатор Харо.– Хозяин дворца важно кивнул.
–Почтенный и почитаемый Наамар Киза, сенатор Фага.– Наамар своё приветствие едва обозначил.
–Мы рады приветствовать вас на Траймонго, капитан,– на правах хозяина, продолжил встречу Габрис.– Не хотите ли обратиться к народу?
Сенаторы не планировали затягивать официальную часть: иНаамару, и Габрису нетерпелось начать переговоры за закрытыми дверями.
–С радостью.– Крачину не доставляло удовольствия торчать на поляне, чувствуя на себе любопытные взгляды десятков аборигенов и «всего Траймонго», поэтому он чуть повернулся к журналистам и громко произнёс:– Уважаемые траймонгорцы! Я, капитан Аксель Крачин, приветствую вас от лица всего Герметикона, от множества планет, населённых людьми, от лица ваших братьев и ваших предков. Я рад сообщить, что больше вы не одни, что ваш мир стал намного больше, чем одна планета. Я пришёл сообщить, что вам открылись звёзды. Добро пожаловать домой, Траймонго. Добро пожаловать в огромную семью человечества.
И никто не подумал, что текст несчастный Аксель зубрил весь последний час под строгим надзором Киры и Дорофеева.
–Вот и хорошо.– Краткость торжественной речи Наамара весьма порадовала.– А теперь давайте пройдём за стол, так сказать, переговоров.
Под звуки гимна, который звучал до тех пор, пока высокие стороны не скрылись во дворце. А едва дверь за ними закрылась, Наамар быстро спросил:
–Тоже не любите официальщину?
–Терпеть не могу,– не стал скрывать Крачин.– Я разведчик, а не политик, моё дело – исследовать.
–Много раз приходилось вступать в контакт?
–Вы у меня вторые,– добродушно соврал Аксель, следуя за церемониймейстером по коридору.– Но я впервые открываю планету в чине капитана.
–Немного,– оценил Габрис.
–Я не единственный капитан Астрологического флота. А Герметикон очень велик.
–Насколько велик?
–Около сотни планет.
–Ого!
–Населённых?
–По-разному населённых,– не стал скрывать Крачин.– Некоторые почти пустые, а есть битком набитые. Зависит от того, как давно их заселили.
Они прошли в небольшой, но богато украшенный Белый зал и расположились за круглым столом. Несколько секунд смотрели друг на друга, а затем из зала, повинуясь повелительному взгляду Габриса, вышли все посторонние, то есть – вообще все, оставив сенаторов наедине с капитаном, и Наамар неожиданно спросил:
–Не опасаетесь являться на переговоры лично?
–Таков протокол действий при обнаружении населённой планеты,– спокойно ответил Крачин. И удивлённо приподнял брови:– Я должен чего-то опасаться?
–Нет, конечно, я просто спросил. Мы ведь тоже люди и чтим закон: парламентёр неприкосновенен.
–Мы разве воюем?
Сенаторы переглянулись, и Габрис, сообразив, что сенатор Фага завёл разговор не туда, быстро сменил тему:
–Мы верили… хотя… давно перестали верить, если честно, однако некоторые продолжали верить, что нас отыщут.
–Мы не так давно вернулись к межпланетным перелётам,– не стал скрывать Крачин.– И двигаемся постепенно.
–Мы так далеко от Ожерелья?
–Изрядно.– Аксель помолчал.– Я правильно понимаю, что вы переселились на Траймонго во время Белого Мора?
–Трудно было не догадаться,– очень спокойно ответил Наамар, в упор глядя на Крачина. Но старался фага напрасно, Аксель взгляд выдержал.– Только мы не переселились – нас изгнали.
–Эпоха Белого Мора переполнена страданиями,– тихо добавил Габрис.
–Говорят, страданий не будет в Эпоху Всеобщего Благоденствия, но никто не знает, когда она наступит,– в тон сенаторам произнёс Крачин, намекая, что не намерен обсуждать старые обиды.
Его поняли.
И ещё поняли то, что разговор явно не клеится.
–Вижу, вы больше не путешествуете с помощью Вечных Дыр?– светским тоном осведомился Габрис.
–Вижу, вы не забыли историю человечества. Это приятно.
–Мы не изучаем её специально, считаем… во всяком случае, считали ненужным,– честно ответил Наамар.– Но перед встречей заглянули в старые книги.
–Технология создания Вечных Дыр утеряна,– произнёс Аксель. Дорофеев его тщательно проинструктировал, и данная информация к секретной не относилась.– В настоящее время мы совершаем межпланетные путешествия на кораблях, которые называем цеппелями. Установленные в них машины не способны создавать переходы такой дальности, как Вечные Дыры, поэтому расширение Герметикона идёт не так быстро, как хотелось бы.– И повторил:– Траймонго находится очень далеко, поэтому мы прилетели так поздно.
–То есть мы на самом краю?– уточнил Наамар.
–Да,– подтвердил Крачин.– И скорее всего, за вами мы будем находить только неосвоенные планеты.
–Это хорошо для нас?– быстро спросил Габрис.
–Если честно – очень хорошо,– не стал скрывать Аксель.– Как я уже понял, Траймонго – весьма развитая планета, и вы сможете создать собственный звёздный кластер.
Несмотря на то что траймонгорцы не покидали не то чтобы планету, а даже собственный континент, перспективу сенаторы поняли мгновенно. А в следующий миг – одновременно – задали себе один и тот же вопрос:
«Война этому поможет или помешает?»
Вопрос требовал серьёзного осмысления, и, чтобы избежать паузы, Наамар спросил:
–Как давно вы восстановили межпланетное сообщение?
–Около трёхсот лет.
–Вы нас научите?
–На Траймонго появятся собственные цеппели, если вы об этом.
–Мы сможем их себе позволить?
–Они не так уж дороги.
–Похоже на сказку,– рассмеялся Наамар.– В прошлый раз вы тоже показались хозяевам планеты добрым волшебником?
И его шутливый, совершенно неожиданно шутливый вопрос резанул Акселя невидимым ножом.
«Добрым волшебником!»
Крачин не забыл о своей миссии, но торжественный церемониал встречи и вопросы, которыми его закидали сенаторы, заставили его отвлечься. Теперь же пришло время говорить о том, о чём говорить не хотелось. Но сказать было необходимо.
