–Вы не доверяете моим солдатам?
–Я никогда не полагаюсь на тех, кого не знаю.
* * *
–А это уже то самое?– тихо спросил Занди, напряжённо наблюдая за стремительно разворачивающейся атакой.
–Судя по всему – да,– подтвердил Бабарский.
Заметив, что конвой оказался под ударом, суперкарго сбросил скорость и взял к берегу, но так, чтобы не выпускать яхту сенатора Уло из зоны видимости. При этом, как с удивлением понял юноша, ИХ оставался спокоен, словно был абсолютно уверен в том, чем закончится сражение.
–Что нам делать?
–Ждать.
–Ждать?
–Просто ждать,– подтвердил Бабарский.
–Но ведь там твои друзья.
–Мы ничем не можем им помочь,– пожал плечами ИХ, с улыбкой посмотрев на юношу.– Разве что – подгоним катер, чтобы они смогли сбежать. Если понадобится.
–А может, не понадобится?– пролепетал Занди, вздрагивая от выстрелов.
–Может,– пожал плечами Бабарский.– Скоро увидим.– И достал из сумки яблоко:– Будешь?
* * *
План атаки на конвой сенатора Уло не блистал оригинальностью и в общих чертах повторял нехитрый замысел предыдущего нападения: отсечь яхту от катеров сопровождения, взять на абордаж, захватить пришельцев и отступить на быстроходных катерах, создав комфортное преимущество перед возможной погоней. Однако нынешняя атака не была бутафорской, поэтому нападавшие не стеснялись применять огнестрельное оружие, открыв плотный пулемётный огонь по солдатам Уло, и взрывчатки не пожалели: два передовых катера уничтожили в тот момент, когда они стали обходить медленную баржу – неожиданно появившиеся на её борту боевики закидали катера гранатами. И если первый потерял управление и закрутился на месте, то второму повезло меньше – удачно заброшенная граната попала в топливный бак, и после взрыва на борту начался пожар. При этом его продолжали обстреливать и забрасывать гранатами. Замыкающие катера были атакованы с воды, вышедшими из протоки катерами: сначала по ним открыли кинжальный огонь из пулемётов, а сблизившись – так же применили гранаты. И тоже подожгли, лишив яхту Феодоры боевого охранения. Всё произошло настолько быстро, что военные Уло попросту не успели достойно ответить… или не смогли достойно ответить, показав себя такими же нерасторопными, как военные Мэя. Но тех оправдывал постановочный характер боя, а солдаты Феодоры оказались попросту не готовы.
Ещё три катера подошли к левому борту яхты и одновременно с высадкой передовой абордажной команды начали толкать яхту к барже, где находилась основная боевая группа. Рулевой делал всё, чтобы вырваться и вывести яхту в середину потока, но катерами управляли не менее опытные речники, баржа тоже не стояла на месте, и их встреча была лишь вопросом времени.
Очень короткого времени.
Которое стремительно заканчивалось.
С начала атаки прошло меньше двух минут, а блестящий конвой оказался почти разгромлен. Конвой первого лица Стремления Уло. Один катер потерял управление и отстал, три других горят. Яхту вот-вот возьмут в тиски, а её команда ведёт перестрелку с прыгающими с катеров боевиками. К счастью, пулемётный огонь стих и забрасывать яхту гранатами нападающие не собирались. Во всяком случае – пока.
–Но времени у нас мало,– пробормотал стоящий на верхнем мостике дер Даген Тур. После чего кивнул и многозначительно посмотрел на Мерсу, выдернул из рук ближайшего телохранителя Феодоры карабин и властно приказал:– Готовь патроны.
Сделал шаг, вскинул оружие и выстрелил. Рулевой крайнего катера упал. Мгновенная перезарядка, и второй выстрел – убит рулевой среднего катера. Расстояние было небольшим, для Помпилио – детским, на таком расстоянии он мог стрелять с закрытыми глазами, и это не метафора – он мог убивать выбранных врагов, ориентируясь лишь на запах и звуки движения. Потому что был бамбадао. И боевики начали умирать со скоростью досылки очередного патрона. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Покончив с рулевыми, дер Даген Тур нашёл новую цель, которой следовало достичь,– пулемётчиков. А когда они закончились – занялся членами абордажной команды.
–Патроны!
Телохранитель не задержался, и выстрелы зазвучали вновь. И казалось, что огонь ведёт исключительно Помпилио. Во всяком случае, так казалось всем, кто стоял на верхнем мостике, не сводя глаз с дер Даген Тура и не понимая, как человек способен стрелять и так быстро, и так метко? И так хладнокровно убивать. Не понимая, что бамбадао не убивает, а достигает намеченной цели. И эта цель – не смерть врагов, а безопасность тех, кого бамбадао взял под защиту. А то, что пули разрывали сердца или пробивали головы врагов, оставалось за восприятием Помпилио. Учителя Высокого искусства достижения цели учили не только хладнокровно и безжалостно убивать, но жить с тем, что каждый выстрел – точный.
Случилось нападение на одной из планет Герметикона, сообразившие, на кого нарвались, боевики давно бы отступили, потому что идти против занявшего господствующую позицию бамбадао – самоубийство. Траймонгорцам же понадобилось чуть больше времени и, соответственно, чуть больше трупов, чтобы прийти к этой мысли, а придя к ней, они начали разбегаться. Кто-то бросился в воду, другие успели вернуться на катера, которые, в свою очередь, резко отвернули, стараясь оказаться подальше от яхты.
Помпилио проводил их взглядом и негромко произнёс:
–Кажется, всё?
И в этот момент раздался оглушительный взрыв.
* * *
Военные Уло не только прозевали атаку, но и не смогли продемонстрировать свои лучшие качества во время самого сражения – увлечённые катерами, они перестали держать под контролем правый борт яхты и напрочь позабыли о барже, на которой располагались основные силы нападавших. Сначала военные пребывали в ступоре, потом вели перестрелку с передовой абордажной группой, потом наблюдали за открывшим огонь Помпилио, точнее, за результатами огня, а потом должны были проиграть – умереть под натиском абордажной команды, но… К счастью для Уло, рулевой яхты умело маневрировал и сделал всё, чтобы не позволить барже встать борт в борт, и так выиграл немного времени. Но угроза не исчезла, баржа продолжала приближаться, а оживлённая перестрелка по левому борту полностью завладела вниманием и военных, и членов экипажа, включая капитана. Все смотрели налево, и только крик рулевого «Правый борт!» заставил капитана опомниться.
Но поздно… слишком поздно.
До баржи оставалось метров пятнадцать и не оставалось никаких сомнений в том, что суда соприкоснутся и высыпавшие на палубу боевики ворвутся на яхту. А их было много, очень много, не менее четырёх десятков, и они уже открыли огонь, пытаясь расстрелять тех, кто находился на мостике, они готовили абордажные крюки и с нетерпением ждали, когда окажутся на борту яхты, они… Они и представить не могли, что их замысел испортит невысокий, худощавого сложения очкарик, который высунется из укрытия на одно лишь мгновение – чтобы бросить в баржу небольшой, размером с ручную гранату, предмет.
