Открылась дверь, и вошла Мьюрин, чтобы одеть мисс Херст к завтраку.
Дожидаясь, пока Мьюрин разыщет ее голубую шаль, Кейтлин снова принялась размышлять, с чего бы бывшей любовнице Маклейна приглашать ее в гости. Чем больше припоминала она обстоятельства своего визита, тем более странным этот визит казался. Не просто казался странным — он и был странным. Нужно внимательно понаблюдать за ними обоими, решила Кейтлин. Нельзя счесть простым совпадением, что и она, и Маклейн приглашены на один и тот же прием. Что-то затевается — и она раскроет интригу, какой бы она ни была, чтобы положить ей конец.
Мьюрин принесла Кейтлин шаль, и можно было спускаться к завтраку.
— Вы будете это есть? — спросил Роксбург.
Александр сидел за столом, лениво помахивая моноклем на ленточке и дожидаясь появления Кейтлин.
— Я говорю, — снова раздался раздраженный голос, на сей раз совсем близко, — вы будете это есть?
Александр с неохотой обернулся к пожилому герцогу, который стоял едва ли не в футе от него, сжимая в руке свою неизменную табакерку. Поднеся монокль к глазам, Александр уставился ему в лицо.
— Прошу прощения, но что я должен есть?
Герцог указал на тарелку Александра:
— Эту грушу. Ее запекли в корице, знаете ли. Одна из немногих груш, что нам удалось собрать в нашем саду.
Александр воззрился на грушу. Нежная кремовая мякоть была полита сахарным сиропом с корицей.
— Да. Я ее съем.
Герцог принял разочарованный вид, но затем просиял:
— А не разделить ли нам ее пополам? Тогда…
— Роксбург! — Возле мужа появилась Джорджина, сжав губы в нитку. — Чем, по-твоему, ты занимаешься?
Герцог, изрядно подрастерявший свои седые волосы на макушке, ткнул дрожащим пальцем в направлении тарелки Александра и сварливо заявил:
— Маклейн забрал себе последнюю грушу из буфета, вот я и попросил его поделиться.
Щеки Джорджины пошли ярко-красными пятнами:
— Как ты мог просить его о подобном?
Роксбург потер табакерку большим пальцем.
— Это… это мой дом и моя груша.
— Это груша Маклейна, раз она очутилась в его тарелке. — Грубо схватив герцога за руку, Джорджина буквально потащила его прочь, кусая в гневе губы. — Займите свое место во главе стола и оставьте гостей в покое!
Роксбург покорно разрешил себя увести, не переставая, однако, громко жаловаться:
— Я просто хотел грушу! Это последняя, и я…
Она принялась шикать на него, словно на двухлетнего ребенка. Оттопырив губы, он плюхнулся на стул, шлепнул табакерку на стол возле своей тарелки и потребовал, чтобы один из лакеев отправился на кухню и поискал еще груш. Сидящий дальше за столом Дервиштон хмыкнул:
— Прямо красавица и чудовище. Интересно, что нашла в нем Джорджина?
— Полагаю, его банковский счет, — ответил Александр.
— Такая красивая женщина могла бы выйти за кого угодно.
Сейчас — да. Но сначала благодетелем был именно Роксбург. Эту пикантную подробность Александр узнал совершенно случайно. Был на конюшне и подслушал разговор. Дворецкий был чересчур зол на Джорджину из-за слишком высокомерного отношения к новому лакею, его племяннику, вот и обсуждал происхождение хозяйки весьма энергичным тоном.
Просто поразительно, сколько всего узнаешь, стоит лишь прислушаться. Обдумав новость, Александр стал замечать в Джорджине признаки того, что она не родилась для той роли, которую играла. Она была склонна, чуть что, давать расчет слугам, гораздо чаще, чем большинство высокородных леди, словно пыталась что-то доказать. Герцогиня напоминала человека, который говорит на иностранном языке слишком уж правильно.
В столовую вошел виконт Фолкленд и встал возле стула Дервиштона.
— Доброго утра! Что на завтрак?
Дервиштон ухмыльнулся:
— Только не просите груш. Маклейн забрал последнюю, к досаде нашего хозяина.
Фолкленд посмотрел на стул во главе стола и стал наблюдать, как Джорджина кладет клубнику на тарелку мужа, затем идет к своему месту на другом конце стола.
— Это просто преступление, когда такая красавица ложится в постель к сморщенному старикашке!
— Ну, я уверен, что Джорджина не посещала его постель уже долгие годы, — сухо возразил Дервиштон.
Пухлое детское лицо виконта прояснилось.
— Слава Богу! Думаю, золотая табакерка ему намного дороже, чем жена. Он не выпускает ее из рук и, говорят, спит, сунув ее под подушку.
— Бедняжка Джорджина, — пробормотал Дервиштон.
— Не расточайте понапрасну сочувствие, — вмешался Александр. — Она не сильно страдает; ты сидишь как раз внутри одного из утешительных призов. Роксбург заплатил больше восьмидесяти тысяч фунтов за этот дом.
Дервиштон тихо присвистнул, а Фолкленд поморщился.
— В конце концов, она не осталась внакладе. — Фолкленд бросил взгляд в сторону буфета. — Пойду лучше возьму что-нибудь, пока не явились дамы. Вчера я пришел на завтрак слишком поздно — никак не мог завязать галстук как следует, — а когда пришел, мне даже яйца не досталось.
Дервиштон скосил глаза на галстук виконта.
— Да, как мы видим, сегодня вы решили променять галстук на яйца.
— А что не так с моим гал…
Фолкленд уставился на дверь, а затем начал лихорадочно оправлять манжеты и жилет.
Александр проследил направление взгляда пухлощекого лорда и увидел, как в столовую входит Кейтлин под руку с мисс Огилви. Обе девушки являли собой впечатляющее зрелище, и Александр мог бы поспорить на фамильный замок, что они прекрасно это знают.
— Боже правый, она, — простоим Фолкленд, заливаясь густым румянцем, — она просто ангел! Истинный ангел!
Вытаращив глаза, он застыл в состоянии немого блаженства.
— Полегче, глупец, — пробормотал Дервиштон. — В какое положение вы всех нас ставите?
Он встал и церемонно поклонился:
— Доброе утро! Надеюсь, вы обе хорошо выспались?
— Мне спалось просто прекрасно, — ответила мисс Огилви.
— И мне тоже. Я проспала почти до десяти, — добавила мисс Херст своим нежным мелодичным голосом.
Фолкленд заметно вздрогнул, и Александр едва удержался, чтобы не наброситься на дурака с руганью. Фолкленд был сражен наповал, и, судя по тому, как смотрел на Кейтлин Дервиштон, его состояние было ничем не лучше.
Боже правый, неужели все мужчины, кроме него самого, тут же безумно влюблялись в эту девицу? Вот досада!..
Фолкленд бросился в атаку:
— Мисс Херст, позвольте отнести вашу тарелку к буфету и…
