— Фергюсон, — послышался звонкий голос Катрионы, разнесшийся по всему амбару. — Вот ты где! Я надеялась, что мы сможем…
— Тсс! — Свистящий шепот Фергюсона заставил Хью замереть.
— Что случилось? — спросила Катриона.
А действительно, что тут происходит? Хью, невидимый за дверью, наклонился и заглянул в щель между петлями двери.
Триона с волосами, убранными в узел, и очками на кончике носа стояла перед Фергюсоном. Грум отчаянно жестикулировал, чтобы заставить ее понизить голос, и кивал на дверь пристройки.
Катриона посмотрела, куда он указывал, и глаза ее округлились.
— О! — произнесла она одними губами. Потом кивнула и указала на маленькие часики, приколотые к карману, подняла палец и сделала им движение в сторону первого денника.
Фергюсон бросил тревожный взгляд в сторону комнаты с фуражом и покачал головой.
Лицо Трионы вытянулось, и все же она произнесла еле слышно:
— Благодарю.
Фергюсон кивнул, но сделал Катрионе знак поскорее удалиться.
Она повернулась, собираясь уйти, но вздрогнула.
Хью нахмурился, вспомнив, что и нынче утром она сделала подобный жест. Он спросил ее, хорошо ли она себя чувствует, она же ответила, что у нее немного ноют ноги, оттого что приходится подниматься по многочисленным ступенькам.
М-да. Хью вышел из комнаты с фуражом и подошел к Фергюсону.
— Ох! Вы здесь, милорд. Вижу, что вы нашли это зелье. Я сейчас упакую несколько тряпок и…
— В том первом деннике мы ведь держим Колокольчика? Не так ли?
Лицо Фергюсона будто окаменело.
Хью выступил вперед, направляясь к деннику, и заглянул в дверь. Миниатюрная лошадь стояла спокойно и дремала.
— Кажется, на ней ездила Агги, когда училась верховой езде?
Фергюсон стоял неподвижно, как вкопанный.
— А вот висит седло, как будто его только что сняли с нее.
— Да. Но оно висит здесь целый день, милорд. К тому же я не могу запомнить всех, кто ездит верхом.
— Но эту даму ты помнишь. Я в этом уверен.
Хью прошел через помещение и взял в руки одно из стремян.
— Я бы сказал, что оно приспособлено для особы немаленького роста… О, вероятно, вот такого. — Он показал рукой чуть ниже плеча, потом отпустил стремя. — И как ты полагаешь, кто у нас такого роста?
Фергюсон зажмурился.
Хью оперся локтем о дверцу денника:
— Фергюсон, ты учишь мою жену ездить верхом?..
Фергюсон ответил нервным смехом:
— Что за мысль, милорд!
Хью вопросительно поднял брови. Фергюсон сгорбился под его взглядом:
— Ох, я не хотел соглашаться, но она отчаянно желала научиться ездить верхом! Я пытался ее отговорить, но так и не сумел ей отказать.
— Ее должен был обучать я, а не ты.
— Я так и сказал ей, милорд! Но она ответила, что не смеет учиться у вас на глазах и на глазах у ваших девочек. Это было бы для нее слишком тяжело.
Хью нахмурился. Тяжело? Почему? Фергюсон смотрел на Хью умоляюще:
— Она несколько раз падала.
— И ушибалась?
— Нет! Это происходило в первые несколько дней. Но теперь она ездит лучше. И это внушает надежду.
— И как долго она это практикует?
— С неделю, наверное.
Фергюсон кивнул с серьезным видом:
— О, милорд, на нее приятно посмотреть, когда она в седле. И она так старается. Вчера ездила два часа кряду! Я пересадил ее с Колокольчика на Старину Уинстона, а ведь он норовистый и упрямый.
— И как она с ним управлялась?
— Я ей сказал: «Не дрейфить! Голову держать прямо!» Она так и сделала. Точно так!
Неудивительно, что она вздрогнула, когда он утром притрагивался к ее ноге.
Должно быть, у нее болят бедра.
— Надеюсь, милорд, вы не гневаетесь, но, думаю, она сделала это, чтобы произвести на вас впечатление.
— Зачем?
— Она однажды сказала, что ей хотелось бы удивить вас по-настоящему.
Хью снова нахмурился:
— Ей незачем было беспокоиться на этот счет. Она и так хороша для меня. Я никогда не стал бы подшучивать и насмехаться над ней.
— Нет, но…
Фергюсон прикусил губу.
— Но что?
— Я не хотел проявить недостаточную почтительность, милорд, но нельзя быть уверенным на этот счет в девочках. Они ездят верхом лучше многих мужчин. Это так. И похоже, им не очень-то нравится их новая мать.
— С чего ты взял?
Лицо Фергюсона приняло оттенок вареной свеклы:
— Простите! Уверен, что я все это вообразил. Они… Просто я слышал, как девчушки говорят… Ох, не заставляйте меня сказать больше.
— Продолжай.
Фергюсон вздохнул:
— Я слышал, как мисс Девон говорит, что, если бы нужно было намазать жиром ступеньки, чтобы поскорее избавиться от новой миссис, она бы лично намазала каждую.
У Хью возникло ощущение, что на плечи ему навалилось по мельничному жернову. Неужели это было следствием того, что он попросил Катриону держаться от них подальше?
Проклятие! Хью передал груму бутылку с успокаивающим средством.
— Упакуй все для нашего путешествия. Я вернусь через полчаса, и мы отправимся.
— Но вы еще не совершили свою каждодневную верховую прогулку с девочками…
Хью махнул рукой, вышел из конюшни и зашагал к дому. Будь все проклято! Ей следовало попросить именно его поучить ее ездить верхом! Он никогда не стал бы смеяться над ней и никогда не позволил бы этого девочкам.
Хью вошел в дом и увидел Лайама:
— Где госпожа?
— Попросила приготовить ей горячую ванну, милорд. Мы с Ангусом отнесли ванну в ее комнату, и она сказала, что будет отмокать в ней до ленча.
Глаза Хью сузились:
— Она часто просила об этом?
— Каждый день, милорд. Говорит, это помогает ей избавиться от боли в ногах.
Хью кивнул и направился вверх по лестнице, приостановившись, только когда услышал голоса девочек в гостиной. Он подошел к двери и замер, держась за ручку двери.
И услышал хихиканье Девон:
— Она снова принимает ванну!
— Неудивительно, — ответила Кристина, и в голосе ее он расслышал веселую насмешку. — Должно быть, она вся в синяках. Видели, как нынче утром она свалилась прямо в грязную лужу?
— Ага, — согласилась Девон, по-видимому, вне себя от восторга. — Я так хохотала.
