Триона закрыла глаза, смакуя тепло, распространявшееся от него.
— Упрямая женщина, — пробормотал он, прижимая ее к себе. Его рука обхватила ее грудь, правда, не очень крепко.
— Тебе это тяжело дается?
— Что именно? — спросил он ленивым голосом, похожим на мурлыканье.
— Ну, то, что ты заставляешь ветер дуть с такой силой?
— Нет. Хотя трудно заставить его утихнуть, после того как он разыгрался.
Она повернулась в его объятиях, чтобы видеть лицо. Теперь они оказались лицом к лицу, грудь к груди. Руки Хью обнимали ее за талию.
— Но это не соответствует легенде. Если ты способен повелевать ветром, это ведь не может быть проклятием, верно?
— Если я впадаю в ярость, начинается буря, но если напрягаюсь изо всех сил, то могу заставить стихию смириться. Иногда.
Что-то в его мрачном тоне заставило ее спросить:
— И какой ценой?
Маклейн запечатлел на ее лбу нежный поцелуй.
— Это моя забота, а не твоя.
Она положила ладони ему на грудь и попыталась оттолкнуть его.
— Я хочу знать больше. Моя бабушка постоянно рассказывала нам о проклятии и о том, как оно действует.
Он усмехнулся, и от этого его грудь завибрировала и соприкоснулась с ее грудью.
— Ты любопытна, как кошка, которую интересует любой шорох.
Она дотронулась пальцем до его подбородка.
— Как давно ты знаешь, что владеешь исключительными способностями?
От его хитрой улыбки сердце ее затрепетало.
— Я всегда мог совладать со строптивой стихией… — Его рука скользнула вокруг ее талии, и он привлек ее ближе к себе, так, что она ощутила его возбуждение… — Хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе это?
Триона подалась к нему, наслаждаясь этой близостью и впитывая ее. Настроение немного улучшилось.
— Здесь, у себя дома, ты совсем другой.
— Здесь я дома, — ответил он лаконично.
Он нежно обхватил ладонью ее лицо, потом его рука скользнула вниз по ее шее к плечу:
— Я хочу тебя спросить… Ты всегда так много говоришь по утрам?
— А ты всегда по утрам проявляешь такое любопытство и трогаешь все, что окажется под рукой? — возразила Триона. Его руки неустанно гладили ее спину, плечи, спускались ниже, поглаживая грудь, отчего внутри у нее все невольно замирало. Она не могла думать ни о чем, кроме него.
В глазах его заплясали смешинки:
— Иногда по утрам я делаю и больше.
Он поцеловал ее в щеку.
Было нечто новое и по-особому волнующее в том, как его обнаженные ноги переплетались с ее ногами, как тяжелели и напрягались ее груди, когда он накрывал их ладонями.
Все ее тело потеплело и расплавилось и изнутри, и снаружи, а в его глубине нарастало желание изведать то, что она еще не испытывала. Ведь он был ее мужем, и эта постель — их брачное ложе. Значит, все идет правильно.
Она осторожно провела пальцами по его твердым мускулам от плеча к предплечью и ниже, потом погладила грудь. Осмелев от собственной дерзости и от того, как глаза Маклейна затеплились от все возрастающей страсти, она продолжила изучать его тело.
Прикосновение к нему было таким же волнующим, как и его прикосновения к ней. Мужественная красота его тела вызывала в ней трепет. Ее завораживало чувственное соприкосновение кончиков ее пальцев с его кожей.
Внезапно Триона почувствовала, что он замер и не двигается.
— В чем дело?
Он поймал и удержал ее ладонь на своем бедре.
— Я должен держать себя в руках, любовь моя. Не хочу причинить тебе боль.
— Боль?
Ее голос походил на писк.
— В первый раз такое бывает.
Он заметил ее изумление и нахмурился:
— Разве твоя мать ничего тебе не говорила?
— Она говорила мне, что быть с мужчиной, которого любишь, приятно. — Триона закусила губу. — Она сказала, что, когда придет время, мой муж покажет, что и как надо делать.
Хью поморщился, удивляясь девичьей наивности. Почувствовав внезапно свою беспомощность и неумелость, она поспешно добавила:
— Я, правда, видела, как спариваются животные, если тебя беспокоит то, что мне незнакома механика любви.
Он, казалось, был удивлен, потом рассмеялся и поцеловал ее руки по очереди — сначала одну, потом другую.
— Я рад, что ты знаешь хотя бы это. Значит, у нас все получится. — Выражение его лица стало более мягким. — Не хочу, чтобы первый для тебя любовный опыт оказался болезненным. Я слышал, что это может быть неприятно.
— Ты когда-нибудь уже соблазнял девушек?
— Нет, — поспешил он заверить ее.
— Тогда кто тебе сказал?
Он вспыхнул:
— Это не имеет значения.
— И все же?
Хью поцелуем заставил ее замолчать и прекратить расспросы, ответы на которые давать было неудобно, но, как только их губы соприкоснулись, все их мысли улетучились. Триона доводила его до безумия с того самого момента, когда он проснулся и видел, как она выпрыгнула из постели — стройные щиколотки и облако муслина, взметнувшееся вокруг нее. Когда она делала движение, ткань, ласкавшая и обрисовывавшая ее тело с особой четкостью, давала возможность увидеть то длинную ногу, то упругие девичьи груди, то округлое бедро, тотчас же исчезавшие в мягких складках ткани. Теперь, когда он держал ее в объятиях, Хью ощущал каждый дюйм ее тела под ночной рубашкой, и это сводило его с ума.
О, как он жаждал ее! Она была одновременно вызовом, сладостью и чем-то еще, чему он не находил слов.
Хью поцеловал ее в губы, потом в шею, в плечо. Раздвинул складки сводившего его с ума ночного одеяния, уткнулся лицом в ее шею и почувствовал, что она затрепетала от наслаждения.
И это было именно то, чего он хотел! Его бедро скользнуло между ее ногами, а губы переместились к ее уху.
Он нежно обхватил ее грудь ладонью, а большим пальцем принялся слегка потирать сосок, пока тот не приподнялся и не отвердел.
Было столько всего, что Хью хотел бы сделать, столько мест на ее теле, которые он хотел бы поцеловать, но для этого еще не наступило время. Он хотел пробудить ее чувства, разжечь в ней страсть, при этом не напугав ее. Он нежно подул на ее кожу за ухом. Ее движения становились более беспокойными, и это вызывало в нем все новые приступы страсти.
Наконец Триона задвигалась вдоль его бедра, дыхание ее стало порывистым, она схватила его за руки, когда он потянул ее еще ближе к себе. Она была почти готова… Он это чувствовал.
Хью стиснул зубы, стараясь сдержать свою бешеную страсть. Пока еще он не мог дать ей волю. Ну не пришел еще момент!
