От Анны Львовны.
Любопытство оказалось сильнее потертых временем обид. Развернула, а там… наш с Лешей портрет, нарисованный красками по одной из фотографий, и записка: “Спасибо, Машенька, за счастье сына”. И еще мягкий серо-голубой шарф, точно под цвет моих глаз, явно не машинной вязки. С одного конца петельки неровные, словно мастерица только к финалу работы приноровилась к спицам.
Не знаю почему, но я полчаса плакала с улыбкой на губах, комкая в руках шелковистую пряжу. С этими слезами уходили остатки боли, холода и страха.
— Мам, а мы пойдем гулять? — смахиваю воспоминания, глядя на Антона. — Папа сказал, что будет через два часа.
— В парк? — сын часто кивает. — Тогда собирайся. Не забудь кофту…
— Худи, — поправляет меня Тоша, махая в воздухе указательным пальчиком.
— Только без самоката, — кричу вслед.
— Ну уж нет, мамулечка, — выныривает из комнаты взъерошенная макушка сына. Кривляется.
В парке спокойно. Сентябрь совсем не чувствуется. Вокруг все зеленое, яркое, теплое. Антошка мгновенно забывает обо мне, рассекая на черном транспорте с ядовито-салатовыми вставками на руле. Не спуская глаз с сына, звоню родителям. Не берут трубку. Видимо, уехали на дачу. Там связь хреновая.
Присаживаюсь на скамейку, рядом с приятной женщиной, робко кивая в знак приветствия.
— Я вам не помешаю? — уточняю.
— Конечно, нет, — улыбается она, глядя добрыми карими глазами.
Я присматриваю за Тошей, а моя соседка что-то читает в мобильном телефоне. У ее ног вьются два потрясающих пятнистых щенка с черными носиками и глазками-пуговками.
— Это ваши? — не могу сдержаться и широко улыбаюсь.
Женщина отвлекается и смотрит себе под ноги.
— Да, — треплет малышей за ушками.
— Красивые. Можно? — мне до ужаса хочется тоже их коснуться.
— Можно, — кивает с улыбкой.
Наклоняюсь и провожу по спинке одного, а второй прыгает рядом, тоже подставляясь под мою руку. Как я и ожидала шерсть у них мягкая, как волосы. Приятная.
— Какая порода? — интересуюсь, продолжая наглаживать лапочек.
— Биверы.
Проговариваю про себя несколько раз, чтобы запомнить.
— Мам! — подъезжает раскрасневшийся Антон, тут же откидывает самокат, смахивает модную челку с глаз и присаживается к щенкам. — Такие маленькие… Давай тоже возьмем себе такого, мам?
Сын смотрит с восторгом, поглаживая мягкие ушки и заливисто смеется, когда щенки запрыгивают на Тошку передними лапками.
— А где можно найти такого? — спрашиваю у хозяйки малышей.
— У меня, если хотите.
— Ой, как здорово. А как… ну…
— Всему научу и все подскажу, — понимает мое замешательство женщина. — Вот, визитка, — протягивает мне прямоугольник с золотистыми буквами. — Меня зовут Майя.
— Рада знакомству, — киваю, засовывая контакты в сумочку. — А я Маша. Это мой сын Антон.
Пока мы общаемся с новой знакомой, ребенок выделывает пируэты на самокате, а следом за ним бегает пятнистая малышня, чем еще больше радуют сына.
— … В общем, не знаю, удастся ли восстановить отношения, — сама не замечаю, как делюсь с Майей страхом предстоящей встречи с родителями Леши.
— Лучше во всем искать положительные моменты, Машенька, — участливо говорит собеседница, глядя на меня мудрыми глазами. — Даже расколотую когда-то чашку можно склеить и разрисовать так красиво, что она будет милее прежней. Все в твоих руках. А то, что ты простила – умница. Видно, очень любишь своего мужа.
— Очень… слабое слово, — чувствую, как румянец обжигает щеки. — Как думаете, мне сделать вид, что ничего не помню или поговорить? Ну, с мамой Леши…
— Поступи так как подскажет сердце, деточка.
— Спасибо вам, Майя, за поддержку.
Именно в этот момент понимаю, что поступаю правильно. Ведь сердце уверенно твердит, что родители Антипова тоже теперь моя семья.
Мы покидаем с Антоном парк, сердечно прощаясь с замечательной женщиной и обещая приехать всей семьей, чтобы выбрать себе игривое чудо.
В подъезде встречаем друга Антона, с третьего этажа. Вероника, мама сорванца, выкатывает велосипед, и мы обмениваемся понимающими взглядами.
— Севка, привет! — Тоша подбегает к другу, всучив мне самокат, и протягивает мальчику руку.
— Дарова, Тоха, — с видом крутого мачо отвечает сыну пятилетний Всеволод и пожимает ладонь.
Откуда это в ребенке? Может, Лешка научил? Мелкие, от горшка два вершка, а ведут себя, как Антипов в последнем классе.
— А мне папка конструктор привез, — друг Антона достает из кармана шорт яркую деталь и демонстрирует, словно всю коробку в руках держит.
— О-о, — тянет восхищенно Тоша. Мы с Вероникой закатываем глаза. Синхронно. Сейчас начнется. — А мне папа давал рулить.
— На машине? — таращится Всеволод, а мы понимаем, что пора разнимать, пока здесь до ночи не застряли.
— Поговорите потом, как вернемся от бабушки с дедушкой, — мягко напоминаю сыну и подталкиваю в лифт.
— Пока, Сев! — кричит Антон, махая рукой.
Не успевают двери открыться на нашем этаже, как Тоша выбегает с криком:
— Папа! Пап! — и не разуваясь несется в комнату.
Леша выходит нас встречать и ловит сына, перехватив поперек живота.
— Соскучился, — наклоняется ко мне и целует, прикрыв ладонью глаза Антона. — Не устала?
— Нет, — улыбаюсь, провожу по его щеке. — Встретился с Ромой?
— Конечно, — муж касается моих губ своими. Ощущение, словно мы целуемся впервые. Волнительно до участившегося сердцебиения.
— Скажи мне… — прошу его тихо.
Леша делает короткий вдох и тут раздается ехидное передразнивание писклявым голосом Тоши:
— Люблю тебя, детка, — и сын смеется заливисто.
— Машк, у меня же не такой тембр, да? — сдерживает смех Антипов, ероша макушку Антона. — И все-то мелкий слышит и видит… Мой пацан!
Пока ребенок сражается с руками папы, Леша наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Больше, чем люблю, моя кукла.
Не могу сдержаться и прыскаю смехом.
— Матрешка…
Антипов смотрит на меня удивленно, а потом ржет в голос.
— Детка, поехали, пока я не закрыл тебя в спальне. Я бы еще пару кукол подселил…
… Больше всего Антон не любит сидеть в детском кресле. Дуется, капризничает. Мне приходится отвлекать его разговорами, сказками и песенками. Последнее развлечение сын в моем исполнении не приемлет. Привык к пению бабушки Наташи и без вариантов.
