С непривычки я прикрылась ладонями, ощущая жар на щеках.
— Нет-нет-нет, — он отвел мои руки в стороны, покрывая все тело поцелуями. — Я мечтал об этом… Сходил с ума, вспоминая наши дни и ночи… твое тело… запах… вкус. Я хочу тебя, детка…
— Так возьми, — я сдалась, обнимая его со всей своей нерастраченной любовью и желанием.
Леша целовал с таким упоением, что я забывала дышать. Вылизывал, всасывал губы, язык, плавил, вдыхая огонь своей страсти. То, как мы оба скучали, не нуждалось в озвучивании, мы это показывали друг другу.
Остались в мире Он и Я.
Губами он опускался вниз: по подбородку к шее; потом к груди; обвел языком ореолы сосков; мазнул по солнечному сплетению к пупку и до низа живота. Развел мои колени, раскрывая перед собой максимально.
— Как же я скучал по своей девочке, — Леша поцеловал внутреннюю сторону бедра, а потом опалил дыханием лоно, заставляя стонать.
Обводил языком каждый лепесток, цеплял губами, всасывал в рот. Ласкал клитор, нежными касаниями, легкими нажатиями. Собирал двумя пальцами мою влагу изнутри, слизывал. От толчков пальцев во мне и его губ на промежности по моим венам потекла лава, сжигая возбуждением, порабощая истомой. Я хотела больше, глубже, на грани, отчего хныкала, хваталась за Лешу.
— Хочу не так… Леш… Мне надо его…
— Понял, детка… Понял… — он ласкал рукой меня между ног, бесстыдно наблюдая за своими действиями. А я погружалась в агонию…
Остро, жарко, невыносимо…
Он поднялся, спустил с себя штаны и навалился сверху. Его трясло и меня вместе с ним.
— Смотри на меня, любимая…
И я не отводила глаз. Чувствовала как Леша проникает в меня, даря чувство наполненности, распирая до легкой боли. Мое дыхание сбилось до коротких судорожных вдохов. Вязла в медовых глазах, прилипала, тонула. И хотела этого. Толчок… и я позволяла себе идти на дно янтарного омута. Еще один… и видела отсветы его души. Следом резкий, глубокий… и я окончательно погрузилась в космос. Наполнилась его энергетикой и вскрикнула от переполняющих эмоций. По телу прокатились сладкие спазмы от низа живота до макушки и кончиков пальцев на ногах, оседая вибрациями в горле и теплом в ступнях.
— Моя девочка?
— Только твоя…
Целовала его голодно, неистово, жадно. Он рычал мне в рот, двигаясь размашисто, быстро, резко. Его глаза горели безумием, на лбу и висках выступили капли пота, а я до одури хотела их слизать… И сделала это.
Леша резко вышел из меня, закусив нижнюю губу, запрокинув голову, и с рыком-стоном кончил мне на живот.
— Люблю тебя… Так сильно люблю, — не могла сдержать слез. От всего, что обуревало внутри… не получалось держать контроль. Целовала его как умалишенная.
— Только не плачь, Машк. Я все для вас сделаю, — сцеловывал соленые капли на моих висках. — Ты моя любимая, Маш… Слышишь? Единственная. Я без тебя как без сердца. Веришь?
— Угу, — кивнула и улыбнулась.
... Мы с Тошей остались у Леши. Через несколько дней сын называл его папой и с радостью проводил время на его руках. Во мне все еще жил страх проснуться… Когда долго живешь мечтами, принимая реальность без любимого мужчины рядом, то привыкаешь.
С его родителями мы не встречались. Антипов-старший приезжал пару раз, но Леша его даже в квартиру не пустил. Я знала, что это неправильно. Нельзя становиться преградой в общении родителей с сыном, но идти на примирение пока не решалась.
Спустя некоторое время я стала узнавать своего Антипова. Из глаз ушла тревога, уступив место внимательности. Извечная осторожность по отношению ко мне сменилась искренностью. Мой любимый мальчик возвращался, а вместе с ним и я. Больно сделали нам обоим, но ему было в разы сложнее.
Кто бы знал, как мне рядом с ним спокойно и до сказочного хорошо. Это как вернуться к себе… домой после долгих скитаний в неизвестности и темноте.
... Я готовила завтрак, пока мои мужчины не проснулись. Отучить Тошу спать с нами оказалось непосильной задачей. Леша перекладывал сына в кроватку, когда тот засыпал, но под утро Антон неизменно забирался к нам обратно.
— Кое-кто сегодня сбежал от меня? — Антипов обнял меня со спины и поцеловал в шею.
— От вас, — повернула голову и поцеловала Лешу в губы.
— Пойдем в душ, — прошептал мне на ухо, провел ладонями по животу, раскрыл полы халата и запустил ладонь под резинку трусиков. Провел пальцами по влажным складочкам, толкаясь вставшим членом мне в бедра.
Леша практически внес меня в ванную. Развернул, заставив упереться в раковину руками, задрал халат, сорвал стринги и вошел на всю длину, вышибая из меня крик. Взял за шею под скулами и максимально повернул голову к себе, продолжая целовать. Глубоко. Голодно. Мокро.
— Детка, я чуть не спятил, когда не увидел тебя в постели… Не уходи от меня ни на шаг, — рычал он в ухо, а я терялась от всего и сразу: он во мне, его голос в голове, руки на моем теле…
— Я с тобой… — только и успела выдохнуть, перед тем как провалиться в сладкий оргазм. Все мои жилы превратились в золотые струны с колокольчиками, которые в один миг покачнулись и накрыли меня невероятными вибрациями и звуками.
— Люблю тебя, моя кукла.
— И я тебя… — улыбнулась, вытерлась салфетками, — решив ополоснуться позже, — поправила халат и взялась за ручку двери. Подумав, решила пошутить. Настроение располагало. — Ну, если тебе от меня больше ничего не надо… пойду займусь делами.
— Наивная моя детка, — поймал меня Леша со спины, обнимая и прижимая к себе крепко. Тихо заговорил, вынуждая затаить дыхание: — Не хочу отпускать тебя даже на секунду, Машк. Мне тебя мало. Мне тебя не хватает даже сейчас, когда ты в моих руках.
— Я же пошутила… Все, мне надо на кухню, Антипов.
— Антипова, прими со мной душ, — и следом бедные пуговицы от моего халата отлетели в разные стороны как конфетти.
— Варвар, — развернулась и поцеловала его.
Накрывала губы Леши своими и понимала, что мне тоже его мало. Всегда будет мало. Теперь я с вечной фобией, страхом… потерять Антипова снова.
— От тебя пахнет мной, детка… — подхватил меня под ягодицы и внес под душ.
— Так и должно быть, потому что ты мой единственный мужчина. У меня кроме тебя никогда никого не было, — призналась, взяв его лицо в ладони.
Мы стояли вдвоем под теплыми струями воды и смотрели друг на друга. Леша обнимал меня, а я чувствовала под ладонями на его груди, как неистово бьется сильное сердце.
— Помнишь наш душ на физре? — он потерся носом о мою щеку.
— Помню…
— Знала бы ты тогда, что делала со мной.
— Хочешь повторить? — улыбнулась ему хитро.
— Только без художеств. Хотя, тебе, детка, можно все, — он поглаживал мои плечи, шею, затылок. — Пиздец, как херово без тебя, Машк… Невыносимо. Выброшенные из жизни годы.
