В воскресенье все стало приобретать маниакальные масштабы. Леша мне приснился. И все бы ничего — каждый хоть раз в жизни видел кошмар. Только у меня он был космических размеров. Во сне я шла к его чертовой машине, виляя бедрами как заправская путана. Плиссировка короткой юбки раскачивалась из стороны в сторону, оголяя ягодицы, едва прикрытые трусиками танга. Антипов же стоял у своего автомобиля, открыв заднюю дверь, и с лицом победителя смотрел на весь этот… абзац в моем исполнении. И это не конец. Подойдя к нему вплотную, я встала на носочки, а он слегка подался ко мне и… мы поцеловались. Трепетно. Нежно. Я абсолютно точно чувствовала, как кружится моя голова, опьяненная сладостью этого действа. Казалось бы, уже на этом моменте стоит подскочить с дикими криками в холодном поту, но нет! Я отстранилась от однокашника, опустила колено на сиденье машины, покрытое бежевой кожей, наклонилась, прогнулась потягивающейся кошечкой и полезла внутрь. Стоит ли говорить, что моя пятая точка светила как маяк для Антиповского корабля с поскрипывающей мачтой?
Стресс явно выбивал меня из колеи привычной жизни. Я благодарила подсознание, что оно пощадило меня от дальнейших подробностей моего падения. Но что самое непостижимое — я во сне не ощущала опасности. Совсем. Зашквар.
Покопавшись в себе, посоветовавшись со своими тараканами, пришла к выводу, что мои игры разума связаны с первой симпатией, которую испытала, когда новые мальчики пришли в наш лицей. Смотрела исподтишка. Отмечала красоту Леши, но держалась всегда на расстоянии и вне поля зрения. В конце концов, нравиться могут многие. Мне вон Сашка Петров с пятого класса мечтался. Ждала, пока он в рост пойдет, а то шибздик. Но, как говорят — не судьба. Как был мелким, так и остался. В общем, чем ближе маячил понедельник, тем сильнее тряслись мои колени.
Но понедельник наступил.
Утром я медленнее обычного чистила зубы, завтракала, собиралась и шла в лицей. Дойдя до ворот, безошибочно разглядела на крыльце чертову четверку. Спрятавшись за кирпичной колонной забора, достала из кармана мобильник и набрала Киру.
— Машка, блин, ты где?! — тут же зашипела подруга в трубку.
— В жопе.
— Судя по выражению — уже не дома. Это хорошо, а то...
— Кира-а, — перебила я тараторку, — можешь проверить, запасной вход открыт?
— Закрыт, смотрела уже. Как раз собиралась тебе звонить, предупредить. Слушай, давай я, что ль, тебя встречу?
— М-м, — хмыкнула я, — и как это поможет?
Закусив губу, я сквозь витые прутья выискивала глазами безопасный вход.
— Ну, — хихикнула Золотарёва, — вместе веселей убегать. Придумала! Давай подойду к завучу, и она тебя встретит? Против нее он не попрет.
А что? Блестящая идея. Это уже не какие-нибудь кляузы, а конкретная просьба о помощи. Так сказать, прецедент налицо. Сделают мажору вливание, что нельзя вести себя подобным хамским образом и… Прикрыла глаза, стараясь сосредоточенно искать лазейки. Суперагент в действии, блин… Ржать хотелось. Вот на что я рассчитывала? Похрен ему на нравоучения. Только меня потом со свету сживет.
Тряхнула головой и открыла глаза, возвращаясь в реальность.
Лучше бы провалилась под землю, прошла насквозь, став новым спутником голубого шарика. Янтарный взгляд придавил меня к поверхности еще сильнее, а руки Антипова снова засунули меня в вигвам между ними.
Глава 5
— Так че делать-то? — подгоняла меня Кира, а я смотрела на Лешу и хотелось плакать. По-детски и со всей атрибутикой: красным носом, икотой и соплями.
— Ничего, — тихо ответила и нажала отбой.
— Так и знал, что зассышь, — разглядывал меня Антипов с особым цинизмом.
— Ты о чём? — изображала я недоумение. — А-а… ты и впрямь решил, что я буду тратить своё время и оставаться после уроков? Тебе не говорили, что у тебя слишком…
Пока я подбирала правильное слово, характеризующее его самомнение, Алексей накрыл мои губы пальцами, склонился к моему уху и вкрадчиво, с ехидством произнес:
— Все, что у меня слишком, ты скоро узнаешь, Сафронова. — Не давая мне опомниться, Антипов другой рукой взял меня за ягодицу и дернул на себя. То, что уперлось мне в живот, заставило распахнуть глаза шире и в ужасе застыть. — Почувствуешь в себе, кукла Маша. Как тебе такой варик?
Я смахнула руку с лица и уперлась кулаками в широкую, крепкую грудь мажора, стараясь оттолкнуть. В итоге лишь прогнулась дугой. Мои бедра так и оставались прижатыми к его.
— Скинь с меня свои конечности, Антипов! — выпалила, не зная, как выбраться. Он улыбался, и это была… жуткая красота. — Клянусь, я… Ты пожалеешь!
— Воинственный хорек, — он схватил меня сзади за шею, притянул к себе и зафиксировал, не давая дернуться. Сильный, писец. — Прекрати орать — бесишь. Продолжишь трепыхаться — выебу.
— У тебя что, спермотоксикоз?! — теряла я последние крупицы самообладания и здравомыслия. — Помоги себе рукой и успокойся!
— Что ж ты, бля, делаешь, детка? — он прищурился, почесал зубами нижнюю губу, приблизил мое лицо, столкнув нас носами и прошептал: — Твоей рукой на первый раз. Уговорила.
Я опешила, задыхаясь от негодования, а Леша резко отпустил мою задницу и схватил за запястье правой руки. Зачем и для чего понятно стало сразу, когда он потянул мою ладонь к своей ширинке.
Весь мой запал моментально сошел вместе с краской. Я отчетливо ощущала, как как вся кровь отхлынула от моего лица.
— Леш, ты… Не надо… — дергалась я изо всех сил, не давай надругаться над моей личностью. — Ну, извини. Отпусти!
Его губы изогнулись в кривой ухмылке, правда, и тянуть за руку он меня перестал, хоть и не отпустил. Чуть сильнее сжал пальцами мою шею, вынуждая приподняться на носочки.
— Целуй, кукла Маша, и отпущу. Если мне понравится, то на пару дней дам тебе передышку.
— А если не понравится? — боже, наши губы так близки, что любое движение создавало эффект взмаха крыла бабочки у чувствительной кожи.
— А ты постарайся, — Антипов облизнулся, а мне показалась, что это он меня коснулся языком. Внутри все скрутило до муторного состояния, и я шумно сглотнула.
— Отпусти, — процедила я, борясь с непонятным состоянием внутри. То ли меня тошнило, то ли пульс зачастил в горле. — Мне нехорошо…
— Даю тебе два дня, детка. Собирай решимость в кулачок.
Не щадя и без того расшатанные нервы, он обвел языком контур моего уха, и я едва не рухнула подстреленным перепелом. Ноги превратились в безвольные ниточки, а в кровь шибанул адреналин. По факту он уже довел меня до ручки и должен быть удовлетворен результатом.
Почти два урока я пребывала в полном оцепенении, а Кира в немом понимании кивала на каждый мой затравленный взгляд.
— Че как бы произошло? — Золотарева помогала мне складывать в рюкзак учебные принадлежности, которые я вывалила на стол. Что на меня нашло?
