Рассказываю лучшему другу всё, как оно есть. Ник до последнего не врубается, так что пришлось предъявить ему железобетонные доказательства в лице моей переписки с Машей.
–Полагаю, ты не сам переслал Савельевой этот ролик и наш с тобой трёп?
–Я, по-твоему, совсем больной? Нет, конечно. Сам сначала не понял, откуда у Машки оно взялось, даже Авдееву морду набил. И брату своему – бонусом.
–И как давно два плюс два сложил?– нахмурился Ник.
–Давно. С самого начала практически. Никитос, ты там живой?
–Нормально,– пожал он плечами.– Если не учитывать того, что любимая девушка в асфальт меня раскатала. Сам как? Что с Савельевой? И не сдавай назад, я вашу горячую переписку своими глазами только что видел.
–По сравнению со мной у тебя есть очень даже неплохие шансы.
Вот ни капельки не соврал!
–Какие шансы, Димас? Там всё холодно.
Никита в буквальном смысле слова опускает руки. Где-то тут я понимаю, что это никуда не годится. Я не гожусь. Да и этот влюбленный дурак тоже. Мне стыдно перед ним. Стыдно, что до сих пор валяю дурака и всерьез рассчитываю забыть Машу.
–Блин, старик, ну извини! Я вообще думал, что ты сразу её из головы выкинешь. Ну хочешь, вмажь мне!
–Была такая мысль. Забей, проехали.
А мне очень надо было, чтобы он въехал мне пару раз по морде, хотя бы живым себя почувствовал.
–Что делать думаешь? Давай вместе к ней поедем, всё объясним. Любит она тебя, Тарасов. Чтобы виртуозно мстить, нужно очень сильно гореть.
–Нет, я сам,– Ник решительно поднялся на ноги и взял с журнального столика ключи от машины.
Мы оба идём на выход, молча одеваемся и обуваемся, выходим из квартиры. В лифте тоже каждый думаем о своём.
–Димас,– Ник смотрит на меня.– Спасибо, что сказал. Но я по-прежнему хочу навалять тебе.
–Я не против. Заслужил.
Между нами снова повисло неловкое молчание.
–А Маша? Ты поэтому танцы с бубнами вокруг неё устроил?
–Думал, что я хочу выиграть в наш дурацкий спор?– вздохнул, перебрасывая в руках ключи от тачки.– Честно сказать, я и пари никакого не хотел.
–Ясно,– хмыкнул Ник.– Так я и думал, в общем. Есть план?
–Нет,– пожимаю плечами.– Но я не остановлюсь.
–А знаешь, что я тут подумал?– улыбается от уха до уха. друг
–Ну?
–Кажется, я торчу Авдееву свою «ламбу».
–Бля!– говорим синхронно и начинаем дико ржать.
Неловкость исчезла, хотя мне всё равно так стыдно перед Никитой, как никогда ещё не было. Ну что я за недоразумение ходячее?
Разъезжаемся, пожелав друг другу удачи.
Ник за своей Мирой, а я еду к Маше. Знаю, что не выгорит, скорее всего, но нужно что-то делать. Продолжать бороться за нас. Моя сильная девочка слишком долго сражалась в одиночку, у меня банально нет никакого права спустить всё на тормозах.
Если понадобится, я каждый день буду доказывать ей, что всегда рядом.
Что она может на меня положится.
Что я люблю её.
Несколько раз жму на кнопку звонка. Наконец, дверь открывается, а я погружаюсь в омут любимых глаз.
Схватить бы в охапку и унести.
–Я люблю тебя.
–Мы это уже проходили,– тяжело вздыхает.
–Знаю,– беру Машу за руку и крепко сжимаю тонкие пальцы.– Я буду ждать сколько угодно, Савельева.
–Паршивый план, Сотников.
–Лучший в моей жизни.
Глава 47 – Я не Титаник, чтобы он меня потопил
Ты Франкенштейна сделал из меня –
Вырвал сердце и душу,
Добавил к пеплу чёрного огня
Но не думай, что я струшу.
Соберу себя по кусочкам
И однажды смогу ходить,
Надо было прислушаться
к тревожным звоночкам,
А не самозабвенно тебя любить.
Как умудрилась простудиться
И подхватить эту заразу?
Как позволила без ума влюбиться
Без шансов, навсегда и сразу?
Мне надо было бежать
Без остановки – только вперед,
Но стоило тебе обнять,
Как яд превращался в мёд.
Десять поцелуев –
как список смертных грехов
Я тону в омуте отчаяния и лжи.
Только прошу, избавь от оков
И про любовь свою молчи.
Маша
Весь мой лёд, будто по волшебству стал растаявшей водой, как только я перешагнула порог собственной квартиры. Маленькой крепости, где я была почти в полной безопасности.
Привалилась к стене в прихожей, сползая по ней на пол. Хорошо, что мамы ещё дома нет. В последнее время они с Виктором поздно возвращаются. Счастливые и влюблённые, ну вы понимаете.
Не хочу рассказывать о произошедшем маме. Или вообще хоть кому-нибудь. Ни подруге, ни бабуле, ни личному дневнику. Впрочем, последнего у меня сроду не водилось.
Боюсь, что в противном случае распадусь на огромные рваные куски, которые собрать воедино будет очень сложно, если вообще возможно. Мне не нужно ничьё сочувствие, участие и жалость. Сильная, сама справлюсь.
Как там? Обожгла пальцы, подула на них и пошла дальше. Хвост пистолетом и барабан на шею!
Просто затолкаю всю свою любовь, горечь, боль, злость и обиду, как можно дальше в сознание. Перешагну через Сотникова и всё прекрасное, что было между нами. Пусть он там хоть слюной ядовитой истечёт и захлебнётся гордыней – плевать.
Я. ЕГО. НЕНАВИЖУ.
И хочу кричать об этом на весь мир, в рупор!
Поспорил на девушку, как на трофей? МО-ЛО-ДЕЦ. Победил, придурок! Сто баллов из десяти! Я – всего лишь ещё одно пари в его роскошной и весёлой жизни.
Он изначально играл со мной. Большой и хитрый чеширский кот с маленькой глупой мышкой. И не заметила, что западня захлопнулась. Травил меня собой сорок восемь часов в сутки. Подсадил, как на кофе или наркотик, чтобы не соскочила в ответственный момент.
Тошно от всего этого. Наизнанку выворачивает.
От него. От себя. От пошлости и жестокости нашей бескрайней вселенной. Я думала, что у нас свой собственный Рай – один на двоих, а, оказалось, что нет его, даже в возможной перспективе. Гребаное Чистилище – пепел чувств, прах страсти, кости любви. Там он мой персональный палач. Стоит закрыть глаза, как вижу его красивое и холодное лицо. Но всё равно хочется дотронуться, прижаться к сильной груди, вдохнуть любимый запах.
