–Расчётливый ты парень, однако.
–Ещё какой.
Некоторое время молчим, продолжая украшать ёлку новогодними игрушками и мишурой. Неловкость почти достигает своего пика.
–Может, мир?– первым предлагаю зарыть топор войны.
–Только давай без мизинчиков, ок?– рассмеялся Ян.
Ржу в голос.
–Почему? Без мизинчиков не считается.
Миримся как идиоты, и всё это на глазах у предков. Мама даже расплакалась, утирая глаза вафельным полотенцем.
–Надо разбавить сахар,– подмигиваю Яну.– Я всё ещё хочу тебе врезать.
–Симметрично.
Новый год встречаем все вместе. Мама наготовила кучу всякой вкуснятины. Бой курантов, чокаемся и опустошаем бокалы с игристым. Дарим подарки.
От родителей получаю новый мотоцикл. Чёрный с красным, из лимитированной коллекции. От Яна авторский шлем в комплект. Ух, пушка!
Гуляем, взрываем салюты. Бродим с бенгальскими огнями по двору. Все ходят счастливые, парочками. Ян, конечно, неплохая компания, но так тянет к Маше. Я ведь ей и подарок купил. Хотел поехать и вручить, но до сих пор не решился.
–Как у вас с Машей?
–Никак,– пожал плечами.– Ты же сам сказал, что она мечтает от меня избавиться.
–Сказал.
Молчит минут пять прежде, чем снова заговорить.
–Я когда вернулся с практики, пошёл в ту кофейню, где мы с тобой подрались.
–Ага, к булочке?
–К булочке,– усмехнулся Ян.– Был поздний вечер, из посетителей только Маша твоя. В общем, завалились какие-то отморозки, начали всё громить, к Савельевой приставать.
У меня даже сердце остановилось. Я за неё до жути испугался. Убил бы за Машу любого, без шуток.
–Расслабь булки, Сотня.
–Надеюсь, ты всыпал им по первое число.
–Всыпал,– подтвердил Ян.– И они мне. Как думаешь, шестеро против одного? Ну там и Маша с Рори в стороне не остались, бешеные девчонки. Я там думал потом, что обеих прибью. Повезло, что отец Маши оказался поблизости. Проезжал мимо, увидел через окно кофейни драку, вышел и навалял всем.
Молодец, дядя Витя.
–Как у Маши с отцом?
–Уже лучше. Общаются.
–Хорошо.
Я рад за неё. Правда. Моя Маша заслуживает лучшего. Особенно полноценной семьи. Отца и матери.
–В общем, с того момента мы как-то подружились. А ты, кстати, пропустил её день рождения.
Твою мать! Кажется, страшнее косячить нельзя, но я всё равно умудряюсь портить всё вокруг.
–До меня долго доходило.
–Так, словно ты забрался в страну великанов по бобовому стеблю.
Синхронно смеёмся.
–Ладно,– Ян остановился посреди дороги.– Я должен кое-что сказать.
–Что?
Серьёзно, перебрал в голове все варианты. Например, Ян вполне мог втюриться в Мою Машу.
В принципе, разве может быть что-то хуже этого? Мы с братом только помирились и нашли общий язык. Но и любимую девушку я не уступлю никому.
–Она не знала про спор.
Минуту. Что?
–В смысле?
–Без смыслов. Просто не знала, я ей ничего не рассказывал. Увидела переписку в твоём телефоне, видео это. Сложила всё в своей голове и ударила в ответ. Ей было больно, Сотня. Ей и сейчас очень больно. Любит тебя мудака.
Слов нужных подобрать не мог. Накрыло осознанием, припечатало. Вот только ни капельки новая информация не облегчала мою задачу. Скорее, наоборот, усложняла.
Но больше я не собирался топтаться на одном месте. Надо ехать к ней. Вызвал такси по бешеному новогоднему тарифу, схватил подарок и полетел к своей Маше.
По пути принялся писать сообщение Нику, где рассказал всю правду про наших обиженных девочек, но телефон невовремя разрядился, пока я там пытался нужные эпитеты и метафоры подобрать.
Мрак!
И вот её дом.
Наш дом, где мы были так счастливы, пусть и очень недолго.
Залетаю в парадную. В лифте меня форменно потряхивает от нервов. Маша вполне способна тупо не пустить меня на порог.
Звоню в дверь. Сердце отсчитывает глухие удары, словно приближая неминуемую смерть.
Я вижу её. Красивую. Совершенную. Идеальную.
В блестящем красном платье и туфлях на высоких каблуках. Волосы собраны в изящную причёску.
Полирую Машу взглядом. Не могу насмотреться.
–Привет,– выдавил хрипло.
–Это мне?– указывает пальчиком на большую коробку в моих руках.
–Да,– протягиваю подарок. Но Маша отрицательно качает головой.– Маш…
Ставлю коробку у её ног, жадно скользя глазами по изящным лодыжкам. С мясом отрываю себя от неё.
–Зачем ты приехал?
–Я понимаю, что это мало изменит, Маша. Но я хочу, чтобы ты знала – этот спор ничего не значит.
–Действительно?– щеки Савельевой вспыхнули румянцем.
Боже, да! Хоть какая-то живая реакция, а не тупой беспощадный игнор.
–Для меня он ничего не значил,– медленно проговариваю, делая акцент на каждом слове.– Я бы всё равно был твой, рано или поздно. Приполз бы, как побитый пёс. К тебе. В любой ситуации. Но мне стоило рассказать про спор раньше. Должен был защищать нас, а не топить. Струсил.
Маша скрестила руки на груди. Пытается оставаться беспристрастной и это у неё прекрасно получается. Жалит острыми иглами безысходности в самое сердце.
–Что-то ещё, Сотня?– собирается закрыть дверь.
–Я люблю тебя.
Это её злит. Делает шаг ко мне, выходя из квартиры. Тычет в грудь пальцем.
–Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь?
–Маша!
–Что, Маша?!– вскрикнула Савельева.– Ты не знаешь ничего о любви. Ни-че-го! Любишь меня, да?
Обхватываю её за талию и прижимаю к себе.
–Люблю. Тебя.
От кайфа её близости сейчас на куски разорвёт. Как я по ней скучал. До сладкой ломки в грудной клетке.
–Ты меня не любишь, Дима.
Смотрит на меня печальными глазами, грустно улыбается.
–Ты так решила?
–Ты любишь себя. У тебя отняли игрушку. А ты решил, что это любовь, но всё совсем не так.
–Ошибаешься.
–Да?– усмехнулась, в глазах блеснули слёзы. Я готов был на любое безумство, лишь бы она больше никогда не плакала.– Ладно. Хорошо. Докажи.
–Как?– цепляюсь за последнюю спасительную соломинку, которая может воскресить нас.
