–Ярешил, чтомне плевать насделку, которую мы заключили,– сказал он, поднимаясь наноги иприходя всебя. Егокулак врезался вмою левую скулу, ия почувствовал, какмоя кожа лопнула.– Кстати… Ноабыла красивее, чемкогда-либо.
Кровь прилила кмоей голове, всевокруг стало красным, ядаже видел пятна перед глазами, ипоследнее, чтопомню, кактрое парней пытались меня оторвать отэтого ублюдка. Насшвырнули вразные комнаты, мне, из-за того, кемя был, позволили прийти всебя водной изприватных комнат идаже оставили телефон, чтобы я мог позвонить кому-нибудь, ктомогбы забрать меня. Когда Стив появился узадней двери, японял, чточто-то нетак.
–Снаружи много журналистов, кто-то, должно быть, далнаводку,– сказал он, ругаясь. Только этого нехватало.
Действительно, когда я выходил, какни старался делать вид, чтоничего непроисходит, искрыть раны налице, меня фотографировали, пока я несел вотцовский «Мерседес». Стивмолчал, хотя, казалось, былудивлен, когда я сказал ему отвезти меня к«Мондриану». Ядаже нехотел думать отом, какотреагирует пресса, когда станет известно обеременности Ноа, темболее какотреагирует наша семья… Этобудет скандал, темболее, чтопочти все СМИ думали, чтомы сНоабрат исестра. София захочет убить меня, скандал коснется иее семьи и, возможно, навредит политической карьере ее отца.
Я, шатаясь, вышел измашины ипопросил Стива забрать мою спарковки. Когда я вошел вномер, гробовая тишина заставила меня вздрогнуть. Вкомнате было темно, иэто могло означать только одно… Явключил свет иувидел, чтоона совершенно пуста. Подошел ккровати ивзял записку, лежавшую наподушке.
«Черт».
39
Ноа
Я вызвала такси, кактолько Ник вышел задверь, адва часа спустя уже была окружена неоткрытыми коробками иела впостели тарелку хлопьев, которую мне удалось найти после долгих поисков. Вхолодильнике небыло нимолока, ничего-либо еще, но, покрайней мере, ябыла одна после стольких недель жизни сДженной.
Незнала, очем думала, уезжая сНиколасом. Какбудто все могло стать так, какраньше. То, чтопроизошло между нами, немогло просто так исчезнуть, неважно, былали я беременна, неимело значения, былли он отцом ребенка, то, начто он намекнул вгостиничном номере, останется вмоей памяти гораздо дольше, чемвсе, чтоон сказал илимогбы сказать мне впрошлом.
Какон вообще мог поверить, чтоя могу быть настолько подлой, чтобы лгать ему оботцовстве? Какон смеет намекать, чтозаберет ребенка уменя после родов?
Я даже нехотела его видеть. Есливсе итак шло неочень хорошо, тотеперь все стало еще хуже. Япыталась успокоиться, нехотела напрягать Мини-Я, и, хотя это было очень сложно, вконце концов, мнеудалось заснуть, покрайней мере, допяти утра, пока мой телефон неначал яростно вибрировать.
Я несобиралась сним разговаривать. Черт, онтолько сейчас понял, чтоменя нет? Чем, черт возьми, онзанимался всю ночь?
Лучше даже неспрашивать.
Я отправила ему короткое сообщение.
Ион это сделал… покрайней мере, накакое-то время.
Наследующее утро он появился вмоей квартире. Полагаю, Дженна нехотела давать мой адрес, носдалась, иона пожалеет, чтосначала неспросила уменя. Мненадоело, чтоона иЛайон суют свой нос туда, куда неследует.
Когда я открыла дверь, увидела его сдвумя бумажными стаканчиками ипакетом из«Старбакс». Онбыл одет вкостюм, унего был синяк подглазом, рана налевой скуле иразбитая губа. Нелепое сочетание. Онвыглядел каксутенер, изображающий изсебя бизнесмена.
–Можно войти?
Я скрестила руки. Нет, янехотела, чтобы он входил, нонам нужно было поговорить.
Я повернулась кнему спиной иподошла ккровати. Мнежутко ненравилось быть вневыгодном положении, забираясь впостель, пока он стоял рядом, будто был взрослым, ая ребенком.
–Значит, тыснова участвуешь вбоях… Знай, когда мы будем бороться заопеку надребенком всуде, янамерена выиграть.
–Хватит, Ноа,– оборвал меня он, оставив напитки ипакет настоле моей маленькой кухни.– Тыже знаешь, чтоя неэто имел ввиду.
–Тыговорил очень решительно иясно дал понять, чтоя несмогу заботиться оребенке.
Николас провел рукой полицу иосмотрел помещение. Мнебыло неловко из-за беспорядка. Мойчердак был худшим местом длявоспитания ребенка, ия была уверена, чтоНиколас пришел ктакомуже мнению.
–Тысможешь заботиться обэтом ребенке, даже если утебя небудет обеих рук, Ноа,– сказал он, беря бумажный стаканчик иподходя кмоей кровати.– Этогорячий шоколад.
Я неохотно приняла напиток, таккакбыла голодна.
–Янехочу больше слышать оттебя, чтоты заберешь уменя ребенка, тыменя понял?– сказала я серьезнее, чемкогда-либо.
–Ябы никогда так непоступил… Черт, закого ты меня принимаешь?
Я покачала головой. Янемогла даже смотреть нанего, даже нехотела, чтобы он был передо мной. Онснова причинил мне боль, сунул палец врану иударил всамое больное место, поребенку.
Он сел рядом сомной накровать.
–Ноа, посмотри наменя,– сказал он твердым голосом.
Я отказалась, восновном потому, чточувствовала, чтозаплачу, какслабачка, ая меньше всего хотела выглядеть слабой втот момент.
Он взял мой подбородок изаставил посмотреть ему вглаза.
–Прости меня завсе, чтоя наговорил вчера,– сказал он, поглаживая пальцем мой подбородок.– Ябуду рядом.
–Этонето, чего ты хочешь,– сказала я дрожащим голосом.
Я всей душой хотела снова быть сним, создать семью иначать снуля, ноон ясно дал понять, чтоэто невозможно. Теперь я беременна, ида, всеизменилось. Теперь я должна заботиться оМини-Я, ане осебе, аэто означало вернуться вжизнь Николаса Лейстера, какбы сильно он нипытался отменя избавиться.
Мне придется проглотить свои чувства, придется притвориться, чтовсе может вернуться ктому, чтобыло раньше… Этовсе, чтомне осталось. Этокаксыграть главную роль влучшем фильме. ИНиктоже это знал.
–Давай вернемся вотель,– попросил он, вытирая слезу смоей щеки.
Я бы все отдала зато, чтобы ненадо было соблюдать постельный режим, чтобы быть независимой ини вком ненуждаться, ноэто было нетак, мнеэто было нужно, покрайней мере, дотех пор, пока врач нескажет, чторебенку ничего неугрожает.
Поэтому я согласилась ивернулась сним вотель. Когда мы приехали, Николас помог мне устроиться, извинился иушел, сказав, чтоунего есть дела вофисе «ЛРБ». Этостранно, номы оба будто были непохожи насебя, поэтому я даже почувствовала облегчение, когда он ушел. Остаток дня допоздней ночи я провела впостели, читая «Грозовой перевал». Мненикогда особо ненравился этот роман– персонажи были слишком измучены, асюжет слишком драматичен, намой взгляд,– ночто-то заставило меня захотеть перечитать его. Устав, яоставила книгу натумбочке ипопыталась уснуть. ОтНиколаса небыло вестей. Ихотя мне было обидно, чтоон незвонил мне весь день ине интересовался, какя, ондосих пор неспросил, чтопроисходит сМини-Я. Всепроизошло так быстро, чтоя неуспела даже спросить себя, почему я так устала. Прошло всего полтора дня стех пор, какон узнал, нотот факт, чтомы так ине поговорили, указывал нато, насколько он действительно был потрясен. Язакрыла глаза ипозволила сну овладеть мной.
