Я увидела его таким красивым, таким высоким, таким моим… будто мне показывали внаказание, чтоя потеряла.
–Зачем ты пришла?– егоголос, жесткий ихолодный каклед, вывел меня изступора.
–Я…– ответила я дрогнувшим голосом. Чтоя могла ему сказать? Чтонужно было сделать, чтобы он снова посмотрел наменя так, какбудто я была его светом, егонадеждой, егожизнью?
Он, казалось, даже нехотел меня слушать, потому что уже собирался захлопнуть перед моим носом дверь, ноя приняла решение: если придется сражаться, буду сражаться. Яине думала отпускать его. Янемогла его потерять, таккакбез него я невыживу. Былобольно видеть его передо мной ине иметь возможности попросить обнять, успокоить боль, которая поглощала меня изодня вдень. Яшагнула вперед и, проскользнув вщель, пробралась вквартиру, вторгнувшись вего пространство.
–Что, черт возьми, тыделаешь?– спросил он, следуя замной, когда я направилась прямиком вгостиную. Комнату было неузнать: повсюду стояли коробки, чехлы покрывали диван итумбочку вгостиной. Воспоминания отом, какмы вместе завтракали, какцеловались надиване, каксмотрели фильмы, какон готовил мне завтрак, какя стонала отудовольствия среди этих подушек, когда он целовал меня досостояния, когда я уже немогла дышать…
Все исчезло. Ничего неосталось.
Слезы начали литься измоих глаз, ия, нев силах сдержаться, повернулась кнему.
–Тынеможешь уехать,– проговорила я срывающимся голосом; он немог оставить меня.
–Убирайся, Ноа, янесобираюсь это выслушивать,– ответил он, замерев наместе икрепко сжимая челюсть.
Тон его голоса заставил меня вздрогнуть, ия окончательно потеряла контроль. Нет… черт, нет, янеуйду, покрайней мере, безнего.
–Ник, пожалуйста, янемогу потерять тебя,– жалобным голосом взмолиласья. Вмоих словах небыло ничего особенного, ноони были искренними, совершенно искренними, яправда невыжилабы безнего.
Николас, казалось, дышал все более иболее взволнованно, мнебыло страшно, чтоя слишком сильно давлю нанего, нораз уж назвался груздем– полезай вкузов.
–Проваливай.
Его приказ был ясен илаконичен, ноя ослушалась, какделала всегда… ине думала меняться сейчас.
–Разве ты нескучаешь помне?– спросилая, имой голос сорвался наполовине вопроса. Яоглянулась, апотом снова посмотрела нанего.
–Потому что я едва могу дышать… едва могу просыпаться поутрам; засыпаю, думая отебе, просыпаюсь, думая отебе, плачу отебе…
Я вытерла рукой слезы, Николас сделал шаг вперед, ноне снамерением успокоить, асовсем наоборот. Онкрепко схватил меня заруки. Слишком сильно.
–Ичто, по-твоему, ядолжен сделать?– сердито спросил он.– Ты, черт возьми, сломала меня!
Ощутить его руки насвоей коже, какимбы уродливым нибыл этот жест, оказалось достаточно, чтобы придать мне сил. Ятак скучала поего прикосновениям, чтопочувствовала прилив адреналина.
–Мнеочень жаль,– извиниласья, опустив голову, потому что одно дело– чувствовать его, исовсем другое– видеть ненависть вего прекрасных светлых глазах.– Ясовершила ошибку, огромную, непростительную ошибку, ноты неможешь позволить этому положить конец нашим отношениям.– Яподняла глаза. Наэтот раз мне нужно было, чтобы он поверил моим словам, увидел вмоем взгляде, чтоя говорю искренне.– Яникогда никого неполюблю так, кактебя.
Мои слова, казалось, обожгли его, потому что он убрал отменя руки, отвернулся ив отчаянии схватился заволосы, сжался иснова посмотрел наменя. Онвыглядел опустошенным. Казалось, онвел самую тяжелую битву всвоей жизни.
Наступила тишина.
–Какты могла?– спросил он несколько секунд спустя, имое сердце снова забилось, услышав, какего голос сорвался напоследнем слове.
Я нерешительно сделала шаг вперед. Яранила его. Мнепросто хотелось, чтобы он сжал меня всвоих объятиях исказал, чтовсе уладится.
–Янепомню…– призналась я срывающимся отволнения голосом. Этобыло правдой, яничего непомнила, мойразум заблокировал это воспоминание. Вту ночь, вту роковую ночь, ябыла так потрясена мыслью, чтоон сделал тоже самое, изменил мне, ия даже несмогла остановить его, позволила ему сделать это. Втот момент я была настолько разбита, чтопросто забылась. Ничего, чтонеимеет ктебе отношения, неостается вмоих воспоминаниях.– Ник, мненужно, чтобы ты простил меня, чтобы снова смотрел наменя какраньше,– голос начал жалко срываться, сердце болело оттого, чтоя видела его прямо перед собой, ноне чувствовала рядом…– Скажи, чтоя могу сделать, чтобы ты простил меня…
Он недоверчиво посмотрел наменя, какбудто я просила очем-то невозможном, будто измоих уст выходили только бессвязные инелепые вещи.
Ида, ячувствовала себя нелепо, ведь разве моглабы я простить измену? Измену Ника?
Я почувствовала сильную боль вгруди, иэтого было достаточно, чтобы узнать ответ… Нет, конечно, нет, отодной только мысли обэтом мне захотелось дернуть себя заволосы, чтобы стереть образ Ника вобъятиях другой женщины.
Я вытерла слезы предплечьем ипоняла, чтовсе бесполезно. Несколько мгновений мы молчали, ия знала, чтодолжна уйти, ноне могла вынести этого чувства, потому что потеряла Ника и, какбы ниумоляла, ничего немогла сэтим поделать.
Слезы продолжали стекать помоим щекам, японимала, чтосейчас будет прощание. Прощай… Божемой, прощаться сНиком! Каквсе доэтого дошло? Какпрощаться счеловеком, которого любишь ив котором нуждаешься больше всего вжизни?
Я уже направлялась кдвери, но, когда проходила мимо него, Никвстал передо мной и, кмоему удивлению, поцеловал. Егоруки схватили меня заплечи, прижав кнему, ия замерла, ощутив поцелуй, которого неожидала.
–Почему, черт возьми?– посетовал он секунду спустя, крепко сжимая меня вобъятиях.
Я поймала его лицо всвои руки, ноон недал мне времени, чтобы проанализировать, чтопроизошло, потому что моя спина врезалась встену гостиной. Онудерживал меня, когда его губы нашли мой рот, ион яростно целовал меня. Яотчаянно притянула его ксебе. Егоязык вошел вмой рот, руки спустились помоему телу. Нопотом что-то изменилось: егодействия ипоцелуи стали настойчивее, жестче. Оноторвался отмоих губ иприжал кстене, недавая пошевелиться.
–Тебя недолжно быть здесь,– сердито пробормотал он, и, открыв глаза, язаметила, какпо его щекам потекли слезы. Яникогда невидела, чтобы он плакал.
Почувствовала, чтомне нехватает воздуха, японяла, чтонужно уйти, чтомы делаем все неправильно, чтовсе это неправильно, очень неправильно. Хотелось погладить его пощеке, вытереть слезы, крепко обнять ипросить прощения тысячу раз. Незнаю, чтовтот момент передавал мой взгляд, нов глазах Ника, казалось, вспыхнуло что-то, чтоможно былобы назвать яростью, яростью иболью, глубокой болью, чтобыла мне хорошо знакома.
–Ялюбил тебя,– заявил он, зарываясь лицом вмоюшею.
Я заметила, чтоон дрожит, имои руки обняли его так, будто нехотели никогда отпускать.
