Я понял, чтопора уехать.
Я собрал чемодан, тихо вышел изсвоей комнаты и, какполный идиот, остановился удвери Ноа. Закрыл глаза насекунду иразозлился, осознав, чтоона всего внескольких метрах отменя. Чтонаверняка она провела ночь, плача из-за нашей встречи итого, чтоничего нельзя сделать, чтобы все исправить. Набравшись сил, яушел.
Уложил свой скудный багаж вмашину, умылся водой избутылки, которую нашел вбагажнике, чтобы немного освежить взгляд, замутненный отслез. Взялсвою доску иотправился напляж Джорджика, гдезанимался серфингом несколько часов подряд, пытаясь успокоиться инайти смысл вовсем, чтодолжно держать меня подальше отНоа, вовсем, что, казалось, исчезло, когда я поцеловал ее. Ябыл напляже дорассвета. Затем вернулся, принял душ ирешил, чтопора покончить сэтой затянувшейся поездкой.
12
Ноа
Я неслышала, какон ушел, нопочувствовала его отсутствие. Всекончено, теперь мне оставалось только вернуться кпрежней рутине.
Я попрощалась совсеми гостями, которые еще были вдоме, проведя тут еще пару дней. МамаДженны обняла меня, аотец предложил отвезти навокзал, гдея сяду напоезд, который доставит вНью-Йорк. Вовремя поездки он спросил омоих планах налето, ия сказала, чтовосновном проведу его вгороде, адни, чтоостанутся,– заработой. Нехотелось много говорить оработе, ведь он– нефтяной магнат инаверняка непоймет, почему, черт возьми, яработаю официанткой, если я падчерица его лучшего друга-миллионера. Темнеменее он неособо расспрашивал меня, зачто я ему благодарна.
–Гдеты собираешься остановиться наближайшие дни, Ноа?– спросил он, когда мы проезжали покрасивым улицам. Былорано, ноуже было много людей: кто-то выгуливал собак, кто-то гулял сдорогими брендовыми сумками вруках, ипочти все были всолнцезащитных очках. Мнебыло жаль покидать этот район, тактолком ине узнав его– из-за свадьбы времени совсем неоставалось.
Я перевела взгляд намистера Тэвиша исказала название мотеля, который забронировала вНью-Йорке. Меняневолновало, чтоэто далеко нелюксовое заведение, ведь я буду там только спать ипринимать душ. Остальное время я планировала потратить наосмотр этого гигантского города.
Отец Дженны немного озадаченно посмотрел наменя, когда я произнесла название мотеля. Ондаже неслышал онем, чтобыло удивительно, учитывая, чтоунего два особняка вэтом городе, несчитая дома вХэмптоне.
Он очень смутил меня, когда предложил оплатить гостиничный номер вцентре города, всамом «Хилтоне». Япоблагодарила его запредложение, номне ненужна была жалость. Люди, укоторых есть деньги, считают, чтоте, ктоненаслаждается роскошью, несчастен, ноэто неправда. Неважно, чтоя остановлюсь вмотеле… Вконце концов, этонетак уж иплохо!
–Ноа, янехочу вмешиваться, ноНью-Йорк– это неЛос-Анджелес, этот город может быть опасным, идаже куда более опасным, если ты будешь находиться внем одна, незнаяего.
Он настаивал, пока мы недобрались довокзала.
–Господин Тэвиш, вэтом нет необходимости. Ясумею осебе позаботиться, сомной все будет впорядке, правда… Кроме того, ябуду неодна, меня встретит подруга, такчто вам нео чем беспокоиться,– этобыла маленькая ложь, носовершенно безобидная. Кажется, Тэвиша она неубедила; он казался расстроенным идействительно обеспокоенным, какеслибы был моим отцом.
–Ну, утебя есть мой номер, если что-нибудь понадобится. Ябуду наэтой неделе вХэмптоне, ноу меня много друзей вНью-Йорке, которые готовы помочь тебе, если понадобится.
«Друзей»… японимала, чтолюди имели ввиду, когда говорили о«друзьях». Вспомнить хотябы Стива иего роль вжизни Лейстеров. Мнененужен телохранитель, спасибо.
Я вежливо попрощалась сним ипоспешила настанцию, чтобы недать ему времени позвонить моей матери иличто-нибудь вэтом роде… Иначе онибы свели меня сума.
Я села ввагон, предъявила свой билет довольно любезной даме иустроилась вкресле, глядя вокно ижелая добраться какможно скорее доэтого великолепного города. Япыталась забыть, какНикдавным-давно обещал мне, чтоименно он отвезет меня вНью-Йорк, чтоименно он покажет этот огромный мегаполис. Стех пор прошла уже почти целая жизнь или, покрайней мере, такмне казалось.
Когда мы добрались доместа назначения, первое, чтоя сделала, сойдя споезда, взяла такси, чтобы поехать вмотель, гдедляменя был забронирован номер. Когда мы ехали погороду, ялюбовалась видами изокна. Гигантским небоскребам, казалось, небыло конца, ана улицах было так много людей, чтоя почувствовала себя вогромном муравейнике, песчинкой напляже… Ошеломляюще ив тоже время потрясающе.
Когда таксист въехал нанебольшую темную улочку, было уже четыре часа дня, ия немного испугалась. Впрочем, унего небыло никаких злых намерений: здесь находился мотель, который, хотя ине был ужасным, совсем непоходил нафотографии насайте.
Таксист достал мой чемодан, ядала ему скудные чаевые, ион уехал туда, откуда приехал, оставив меня врастерянности посреди мегаполиса. Яглубоко вздохнула ивошла взаведение, которое больше походило наприют длябездомных, чемнамотель.
Девушка застойкой оторвала взгляд отжурнала, когда я предстала перед ней, волоча засобой багаж.
–Имя?– спросилаона, громко ипротивно жуя жвачку. Явсегда ненавидела жвачку.
–НоаМорган. Уменя бронь,– ответилая, оглядываясь посторонам. Однозначно, этобыл немотель, астарое потрепанное здание, гдеможно забронировать комнату.
Вздохнув, онаоткрыла ящик идостала ключ.
–Возьмите иберегите его, потому что он только один. Завтрак унас вон втех автоматах; обед иужин заваш счет.
Я кивнула, стараясь, чтобы первые часы вНью-Йорке непривели меня вуныние. Мнепросто нужна была кровать. Ктомуже, проходя мимо торговых автоматов, яувидела вних печенье «Орео»… Очем еще можно просить?
Я оставила чемодан вкрошечной комнате, которую мне выделили, ивышла напрогулку. Покинула давящую темную улицу, гденаходился мотель, истала бродить погороду. Каки обещали насайте, через несколько улиц был Центральный парк.
Незнаю, какобъяснить, чтоэто заместо. Янаходилась там всего минут десять, ноэтого было достаточно, чтобы мне захотелось там жить. Быложарко, люди лежали натраве, загорая, дети играли смячом исо своими собаками… Кто-то бегал, кто-то делал гимнастику. Атмосфера была невероятной, островок природы посреди города, полного загрязнений ипробок.
Я подошла козеру, вего водах плавали утки, которых многие подкармливали. Насекунду я подняла голову наголубое июльское небо, имной овладело чувство одиночества, ноодиночества счастливого. Здесь никто незнал нименя, нимоей истории. Здесь небыло ниНиколаса, нимоей матери, ниУильяма, нилюдей, которые знали онашем расставании ипоэтому смотрели наменя нето сжалостью, нето сгневом. Ведьэто было ужасно, новость так быстро разлетелась поуниверситетскому городку, гдеНика все отлично знали– он ведь был легендой. Мыбыли парой, которой все восхищались. Мыбыли всегда вцентре внимания, ибылобы совсем некомфортно находиться там сейчас… Ну, люди бывают очень жестокими.
