И все же сегодня я из (почти) законопослушной гражданки превращусь в настоящую преступницу.
Мы с Неро разработали план. Я знаю в точности, что должна делать.
Но я все равно волнуюсь, что в любую секунду все может пойти не так. Стоит мне упустить хоть одну деталь. Стоит сделать хоть одну ошибку…
Нет. Этому не бывать.
Перед глазами встает картинка из детства – папа впервые показывает мне, как разбирать и собирать двигатель.
Это сложные механизмы. Ты сама должна быть как слаженный механизм. В нашем деле нет места ошибкам.
План – это один большой двигатель. Я должна действовать исключительно методично и аккуратно.
Первую половину дня я проживаю как на иголках. Напоминаю Вику, что после школы у него смена в магазине. Проверяю, чтобы брат не забыл свой ланч в холодильнике. Приношу папе завтрак в постель. Меняю пару тормозных колодок в мастерской. Затем готовлю папе обед. На этот раз ему хватает сил поесть со мной за столом.
–Ты в порядке, mija?– спрашивает он.– Ты какая-то бледная. Простудилась?
–Конечно нет,– отвечаю я.– Ты же знаешь, что я никогда не болею.
–Болеешь,– грустно улыбается папа.– Просто никогда не жалуешься.
–Сегодня вечером меня нет будет,– говорю я.– Вик будет на работе – ты справишься один?
–Абсолютно,– отвечает отец.– Тебе не нужно нянчиться со мной, малышка. Мне лучше с каждым днем. Скоро я уже смогу работать внизу.
Глядя на то, с каким трудом он ходит по квартире, я сильно в этом сомневаюсь. Но рада его оптимизму.
–Звони, если что-то понадобится,– говорю я.
–Все будет в порядке. Посмотрю по телику «Однажды в Голливуде». Вот уж где шикарные тачки. Тарантино любит классику. Я читал, что он задействовал две тысячи автомобилей только ради заднего фона. Помнишь, на чем ездил Брэд Питт?
–Не знаю.– Мы с папой и братом ходили на этот фильм в кинотеатр. Сидели зачарованные весь сеанс. Не только машинами, но и тем, как нас затянуло в атмосферу 1969 года, словно мы прожили там с первой до последней секунды.– О, погоди!– говорю я.– Это был «Кадиллак»?
–Точно!– широко улыбается отец.– «Девилль» 1966 года. Тот же автомобиль, что Тарантино снимал в «Бешеных псах».
–Откуда ты знаешь?
–Прочитал в газете, пока стоял в очереди в продуктовом. Не сейчас, конечно. А когда еще ходил за продуктами.
–Хорошо бы тебе снова начать за ними ходить, пап. А то я вечно забываю купить молока, а когда прошу Вика захватить по пути, он приносит какую-то гадкую розовую жижу. Добавляет ее в хлопья и повсюду. Отвратительно.
–Нам нужно показать его врачу,– соглашается папа, удрученно качая головой.
Я так счастлива видеть, что он снова шутит. Я тянусь к отцу через стол, чтобы обнять, не обращая внимания на то, что я вся перепачкана, а он все еще слаб.
–Хорошо провести время на свидании,– подмигивая, говорит папа.
–Это не свидание,– краснею я.
–Конечно-конечно,– говорит он.– Я просто рад, что ты сходишь проветриться. Ты заслужила это, Камилла.
–Спасибо, папа.
Глупо, конечно, но от папиного напутствия мне действительно становится легче. Я спускаюсь в мастерскую, чтобы завершить работу, затем принимаю душ и переодеваюсь.
И теперь я готова звонить Шульцу.
В трубке раздается несколько гудков. Я ерзаю, волнуясь, что он не ответит. Возможно, полицейский зол на меня за то, что в последнее время я игнорировала его звонки и сообщения.
Наконец я слышу знакомую медлительную манеру:
–Надеюсь, это что-то стоящее.
–Еще как,– говорю я.– Я узнала, где Ливай делает свой товар.
–Ты уверена?– спрашивает Шульц, не скрывая радости.
–Более чем.
–Ты в мастерской? Я подъеду.
–Да,– отвечаю я.– Увидимся через минуту.
* * *
Спустя сорок минут я уже в полицейском участке, куда меня через задний вход провел Шульц.
Я стою без футболки, чтобы полицейская могла приклеить мне липкой лентой микрофон между грудей.
–У вас нет чего-то понадежнее?– спрашиваю я Шульца.
–Это лучший способ,– говорит он.– Раньше эти устройства были в четыре раза больше. А теперь передатчик, микрофон и аккумулятор на тебе не превышают размеров зажигалки.
–Просто… у меня такое чувство, будто кто-то их увидит.
–Не-а,– отвечает Шульц, скользя взглядом по моей груди.– У тебя довольно большая… ложбинка, чтобы хорошенько все скрыть.
Полицейская сердито прищуривается и бросает на офицера мрачный взгляд, но тот даже не замечает.
–Как я узнаю, что вы собираетесь вломиться?– спрашиваю я.
–Мы не можем сносить дверь просто так. Ливай должен отвести тебя в свою лабораторию. Тебе нужно будет добиться, чтобы он изобличил себя на записи.
–А что, если у меня не получится?
–Тогда ты сама по себе,– холодно улыбается Шульц.
Ублюдок.
–Ты готова,– говорит полицейская.
Я натягиваю футболку и пробую немного повертеться и понаклоняться, чтобы убедиться, что микрофон держится.
–Как ощущения?– спрашивает она.
–Странные.
–Ты привыкнешь,– уверяет меня Шульц.
Я вижу десяток других офицеров – на них пуленепробиваемые жилеты и тактическое снаряжение. Полиция собирается совершить налет на лабораторию Ливая.
Но это им удастся, только если я смогу дать повод. Если же провалюсь, буду брошена на произвол судьбы. Одна в подвале Ливая.
И это даже не худшее. Худшее – это что Неро и Себастиан застрянут в банке без водителя.
Я этого не допущу. Я не могу их подвести.
Когда я уже готова выйти, Шульц хватает меня за руку и тянет обратно. В кабинете только мы двое – остальные полицейские уже готовятся к операции.
–Где этим вечером будет твой парень?– спрашивает он.
–Он не в городе,– любезно сообщаю я.
–Он знает, что сегодня вечером ты собираешься сдать Ливая?
–Ему насрать на Ливая,– отвечаю я.
Шульц притянул меня близко к себе и крепко держит за запястье, так что я не могу даже сделать шаг назад. На нем снова форма, как в ночь нашей встречи. Темно-синий цвет придает мужчине строгий и официальный вид. Но его глаза под козырьком фуражки горят ярче, чем когда-либо.
–Я видел вас вместе,– шипит он.– Следил за вами. Видел тебя на заднем сиденье его тачки…
У меня по телу бегут мурашки – я знаю, о чем он говорит. Мы с Неро занимались любовью на заднем сиденье его «Мустанга» так, что у нас запотели окна, а мы сами обливались под конец потом.
