–Похоже, ты часто вызываешь у людей такие эмоции,– отмечает Камилла.
Мне кажется, я вижу тень улыбки на ее губах. Должно быть, девушку забавляет, что я в кои-то веки получил по заслугам.
–Как я здесь оказался?– любопытствую я.
–Я притащила,– хмурится Камилла.– А ты не самый легкий парень, кстати.
–Полегче, чем трансмиссия,– ухмыляюсь я.
–Ненамного,– отвечает она.
С минуту мы молчим. Тишину нарушает стук дождя о стеклянную крышу. Я смотрю наверх, наблюдая, как разбиваются капли о стекло. Вскоре их становится слишком много. Стук превращается в дробь, которая звучит то сильнее, то тише. Этот звук успокаивает.
–Я люблю летний дождь,– говорит Камилла.
–Должно быть, тебе нравится эта комната.
–Да,– с вызовом отвечает она.
Я снова оглядываюсь. Маленькая комнатушка, видавшая виды. Но я могу понять, как ее можно любить. Это крохотный островок личного пространства. Место, которое принадлежит только Камилле. Одновременно внутри и снаружи. Под дождем, но под защитой.
–Почему ты всегда такой?– спрашивает девушка.
–Какой?
–Жестокий.
Я вспыхиваю. Мое лицо пульсирует, особенно в тех местах, куда меня били. Ребра ломит. Должно быть, Сионе сломал парочку.
Я хочу ответить что-то хлесткое, чтобы наказать Камиллу. Она не имеет права меня судить. Задавать вопросы.
Но в кои-то веки я усмиряю себя. Девушка увезла меня с вечеринки. Притащила сюда и попыталась умыть. Не Мейсон и не Белла, а именно она. Я не ждал помощи от Камиллы. Но она все равно сделала это.
Я смотрю на девушку. Смотрю по-настоящему в этом сумрачном, искаженном потоками дождя свете. Ее кожа будто сияет изнутри. Спутанные от влажности кудряшки обрамляют голову, словно безумный нимб. Огромные темные глаза полны грусти. Я вижу в них настоящую боль.
У нее есть все причины быть несчастной – Камилла бедна, ее мать ушла из семьи, отец едва содержит автомастерскую, а она сама вынуждена в одиночку воспитывать малолетнего преступника.
Но, кажется, ничего из этого не беспокоило девушку раньше. Что же стало последней каплей?
–Что сегодня случилось?– спрашиваю я.– Почему ты такая грустная?
Камилла сердито выжимает губку, избегая моего взгляда.
–Я не грустная,– отвечает она.
Даже когда она говорит это, по ее лицу идеально ровными дорожками катятся две слезы.
–Расскажи мне, что случилось.
Это не приказ. Это просьба. Однако Камилла качает головой, и слезы капают ей на колени.
–Нет,– отвечает она.– Это не твое дело. И я не доверяю тебе.
–Что ж,– говорю я.– Должно быть, это разумно. Мне не стоит доверять.
Камилла смотрит на меня с подозрением, будто думает, что я дразню ее.
–Я не какой-то там хрупкий цветочек,– говорит она.– Я выросла в том же Олд-Тауне, что и ты.
–Не совсем в том же. Ты хорошая девочка.
–Вовсе нет,– качает она головой.– Ты понятия не имеешь, на что я способна.
Я снова сажусь, морщась от боли в ребрах. На этот раз Камилла не останавливает меня. Я подвигаюсь к ней ближе, темные кудрявые волосы падают мне на глаза.
–Кое-что я могу представить,– рычу я.
Я обхватываю лицо Камиллы и целую ее. На этот раз медленно, чтобы она могла отпрянуть, если захочет. Но девушка не сопротивляется. Она позволяет моему языку скользнуть по ее губам и проникнуть в рот, пробуя его на вкус,– немного пива, немного колы и немного ее самой.
Ее губы мягкие и податливые. Верхняя почти такая же полная, как нижняя.
На этот раз моя очередь изучать украдкой ее лицо. Густые темные ресницы веером лежат на щеках. Кожа гладкая и чистая. Лицо чуть более круглое, чем диктуют стандарты красоты. Но от этого Камилла кажется совсем юной, особенно когда распускает волосы. Особенно когда в кои-то веки не хмурится.
Она пахнет свежим дождем и чистым бельем. Ее язык нежно и мягко массирует мой.
Камилла подносит ладони к моему лицу, и я вдыхаю остатки дизельного топлива на ее коже. Это один из моих самых любимых запахов, пьянящий и грубый. Он заставляет мое сердце трепетать в грудной клетке.
Я опускаю Камиллу на себя, стараясь не застонать от боли в ребрах. Мы лежим вдвоем на узком бугристом матрасе и продолжаем просто целоваться.
Я никогда не целовал девушку вот так, не пытаясь зайти дальше. Мне слишком хорошо сейчас, чтобы думать о большем. Я просто хочу продолжать пробовать, вдыхать и ощущать ее.
Возможно, я до сих пор не отошел от удара в голову, потому что я не чувствую пола под нами. Я растворился в дожде и тепле ее кожи. Я чувствую прилив наслаждения, какого не испытывал уже много лет.
Я не знаю, сколько это продолжается. Может, час или два. Время не имеет значения, потому что только это и важно. Если нанизать всю мою жизнь на нитку, то это будет единственная яркая бусина. Единственный миг счастья.
Затем моя ладонь случайно касается ее груди, и девушка напрягается.
Я не знаю, нравится Камилле или нет, но момент разрушен.
Отпрянув, мы в смущении глядим друг на друга.
Дождь прекратился. Я заметил это только теперь. В комнате царит тишина.
–Мне пора домой,– говорю я.
Я не знаю, почему говорю так – потому что действительно хочу этого или потому что думаю, что она этого хочет.
Камилла кивает.
–Спасибо за… ты знаешь.– Я неловко показываю на миску с красноватой водой.
Девушка снова кивает, ее глаза темнее, чем обычно.
И на этом все. Я ухожу. Размышляя, какого хрена со мной творится.
Камилла
Когда Неро падает на пол, Сионе, Джонни Верджер и с пяток других парней начинают бить и пинать его со всех сторон.
У итальянца скопилось немало врагов, готовых ему навалять, пока Галло не может дать сдачи.
Мейсон пытается вмешаться, запрыгивая на Джонни сзади, но силы явно неравны.
Мне приходится буквально закрыть собой Неро, чтобы прекратить это.
Я бросаюсь на него импульсивно, из страха, что парня забьют до смерти. Но его противники, похоже, до сих пор жаждут крови, и даже мое вмешательство не способно их остановить. Мне на помощь приходит Ливай.
–Достаточно,– говорит он Джонни и другим.
Каргилл дает мне оттащить Неро в мою машину. Вряд ли ему нужны проблемы с Галло.
–Ты отвезешь его домой?– спрашивает он.
Похоже, Каргиллу не по себе от мысли, что Неро может вернуться через час и поджечь весь дом.
