Ошибся.
Вместо спины Дари увидел лицо измененного. И глаза Эрс над мушкой наведенного на него пистолета. На курок они нажали одновременно…
Из кошмара Пепел выныривал трудно и тяжело, словно из вязкого болота. В первую секунду, как только сообразил кто он и где он, решил было, что опять что-то напутал и умудрился загадать на себя. А потом снова, как наяву, увидел перед собой лицо того измененного… или все-таки лицо Эрс? Демоны, да нет же! Не может быть. Просто похоже. Те же скулы, те же глаза…
Понимание накатило разом. Как вспышка.
— П-подожди. П-подожди же! Х-хватит! — Дари попытался скинуть руку Фэл, которой она прижимала его голову к подушке.
— Лежи! — отмахнулась та от его слабых попыток. — Лежи, все нормально. В этот раз обошлось почти без судорог…
— Фэл, отпусти! — Пепел окончательно пришел в себя и сумел-таки освободиться.
А потом сел на кровати, для надежности привалившись спиной к стене, обвел всех мрачным взглядом и признался:
— Я знаю, за что Эрс меня ненавидит.
И поскольку нарушить молчание никто не спешил, обреченно вздохнул и закончил:
— Я стрелял в ее сына. И убил.
На руны можно было уже не смотреть.
Пепел рассказал им все. И как они с Ретеном нашли лабораторию Краспа, где тот делал своих тварей. И что там услышали. И что оставили за собой, уходя. Он ничего не стал скрывать.
Рассказал и о странном измененном, полностью послушном Краспу и равнодушном к старой крови. Потому, что сделали его не из ресса, как остальных, а из полукровки. Такого же смеска, как Пепел. И как сам он лишь чудом избежал той же участи. И чем все закончилось в конторе у поверенных рассказал тоже.
— Вот теперь я понимаю, откуда взялся тот метис, — сам себе кивнул Дари. — Рессе Эрселин соврали, ее сын не умер. Его отдали Краспу. Поэкспериментировать. Что этот псих и делал. А потом я его вообще убил.
— Нет, Пепел, — вмешался в эту исповедь Роши. — Не бери на себя лишнего, и так не ангел. Убил ты тогда измененного. Тварь. Уже не человека. А сына Эрс прикончили раньше — когда в эту тварь превратили.
— Красп, — подумав согласился с ним Дари. — И те, кто его этой сволочи отдал. Но рессе об этом не сказали.
— И ненавидит она тебя. Потому, что сказали ей только часть правды, — поддержала их Рин. — Похоже, рассчитывали благодаря этому крутить ею в своих целях. Да, так все становится логичным.
— Кто сказал? — вмешалась Фэл. — И когда?
— Насчет «когда» просто, — задумался Пепел. — Недавно. Где-то прямо на днях, когда вся эта хрень вокруг меня начала закручиваться. До этого никаких личных счетов ко мне у Эрс не было, точно. Она до сих пор иногда ведет себя так, словно не знает, верить ли в то, что услышала, или нет. А вот «кто» — это уже вопрос. Придется выяснять. Заодно с «как» и «зачем».
— А не может оно быть связано с Гарлатом?
— Может, — пожал плечами Дари. — Но скорее нет. Откуда Гарлату знать про сына Эрс? В курсе об этом только рессы — похоже, это их часть интриги.
— А что мы вообще сейчас знаем? — подняла голову Рин. — Вот чтобы совсем точно, без сомнений?
Пепел задумался.
— Все-таки это две интриги, а не одна. Тут мы не ошиблись.
— То есть играют против тебя сейчас две стороны? — уточнила Рин.
— Да, две, это точно. А я оказался в том бутерброде маслицем. С одной стороны лорд Гарлат и прочие бывшие друзья Краспа, которые то ли хотят добраться до его бумаг, то ли наоборот — сильно не хотят, чтобы кто-то шевелил пепел варанова архива…
— Ставлю на второе, — вмешался Роши. — Мои четырнадцать нюха подсказывают, что не хотят они тех бумаг. Иначе не убивали бы тебя так откровенно и старательно.
— Похоже, да. Так вот, они с одной стороны. А с другой у нас леди Эрселин с ненавистью за сына, и рессы, что маячат у нее за спиной.
— Зачем? Маячат, в смысле? Чего хотят? — присоединилась к обсуждению Фэл.
— Подозреваю, что власти. Знавал я когда-то некоего ресса Ютиса, на полном серьезе считавшего, что если измененных начать лепить из лордов, а потом на них же и натравливать, можно будет свалить империю и вернуть старые времена. И, сдается мне, не один он там такой дурной.
— А ведь в свое время самих рессов именно так и свалили, — задумчиво произнесла Фэл. — Может, не такие уж они и дурные?
— Такие. То, о чем ты говоришь, случилось четыре столетия назад, и тогда это могло прокатить. Сейчас нет. Изобретение пороха давно поменяло все расклады, у Рин вон спроси.
— Ясно. Так, думаешь, это именно им нужны бумаги Краспа?
— Угу. Впрочем, от архивов они бы тоже не отказались, уверен.
— А их нету, — кивнула Фэл.
— Нету, — Пепел ответил ей таким же кивком. — Я действительно ничего там не читал, спалил и все.
— Эрдари, а ведь есть выход, — осенило Красавчика. — Поклянись, что ничего не знаешь. Так поклянись, что б всем было понятно — дар потеряешь, если соврешь.
Пепел и ресса одновременно покачали головами. А ответил Дари:
— Нет, не сработает. Когда речь идет о жизни, даром можно и откупиться. Бывали случаи. А у меня он и без того слабенький, даже жертва получится так себе.
— Н-да…
— Ладно, — встряхнулся Пепел. — Хотя бы что-то прояснилось. Есть над чем подумать. А сейчас пора закругляться. Дамы, спасибо за помощь, разрешите проводить вас на ваш четвертый.
Как девушки будут возвращаться к себе, обдумали заранее. Решили, что Пепел пройдет на женский этаж путем Красавчика, по фасаду, но прыгать в окна не станет. Ограничится более-менее безопасной форточкой душевой и скинет оттуда веревочную лестницу для девушек — чтобы они тоже могли подняться. А те, когда заберутся наверх, отцепят крюк, сбросят вниз, и парни втянут ее к себе. Почти полная луна, не прикрытая облаками, эту задачу здорово облегчала, так что все должно было пройти быстро и без особого риска, если бы…
Если бы Пепла на полдороге не скрутила припозднившаяся судорога.
Накрыло его сразу, без предупреждения, да так, что он просто перестал чувствовать ноги. Вернее, он их как раз чувствовал — как два комка дикой боли, а вот стоять на них не мог. Несколько минут Дари висел на фасаде только на руках, судорожно вцепившись в водосток, по счастью оказавший рядом, и понимая, что если сейчас сверзится, то подставит не только себя, но и всех остальных. А потому держался намертво, словно муха прилипнув к стене, кусая губы и пытаясь стонать не слишком громко. Ветер, будто чувствуя свою безнаказанность, сорвал у него с волос ленту и начал остервенело бросать пряди в лицо, что совсем не облегчало положение. Как и тяжелая лестница, перекинутая через плечо и тянувшая вниз. Но как только основной спазм прошел, Дари начал карабкаться дальше, не дожидаясь, пока отпустит окончательно. Он сильно подозревал, что вместо этого может случится новый приступ и станет только хуже. И залез таки, хотя поверил в это не сразу — только увидев перед собой приоткрытую фрамугу женской душевой.
