- Счастлив видеть, Елизавета Андреевна. Разрешите представить вам адмирала Шерстакова.
Тот чуть приподнялся в кресле, обозначив поклон, но выбраться из-за стола даже не подумал. Я же, наоборот, старательно соблюдая этикет, приторно улыбнулась и исполнила образцово-показательный книксен – на зависть любой из своих подружек по гимназии. Флотский отчетливо поморщился, уловив неприкрытый намек на чьи-то дурные манеры – глупым он не был. Напротив, чтобы суметь создать это свое государство в государстве, да еще и удержать его в столь непростое время, он должен был быть дьявольски умен. И был, да. Рома, имевший с ним дело, именно это и утверждал. А вот внешне… Внешне адмирал предпочитал носить маску простачка. Коренастый, полноватый, с гулким, сорванным еще в юности голосом и странной для его происхождения и воспитания манерой не стесняться в выражениях, из-за которой несколько раз терял чины и звания, начиная все чуть ли не с нуля. Бендюжник. По слухам, это прозвище он придумал себе сам и очень радовался, когда его так называли. За глаза, разумеется. Лесть в лицо Шерстаков терпеть мог.
Пока я разглядывала адмирала, он успел обменяться коротким рукопожатием с Барятиным и пригласил нас присаживаться. На том скудные запасы его светской вежливости оказались исчерпаны, и когда худой, словно линялый Дробышев напомнил, что всем собравшимся здесь можно и нужно говорить откровенно, адмирал тут же уставился на главу охранки с недоумением:
- Откровенно? Тогда, может, скажете мне – откровенно – что вообще происходит? К чему мне здесь эти странные гости?
Занятно, но никто из присутствующих от такого не растерялся.
Иван Антонович словно вообще ничего не заметил – даже бровью не повел, Барятин откинулся в своем кресле с видом критика на премьере – только бинокля и не хватало, а мне… мне, честно говоря, было смешно. Рома когда-то любил развлекать нас баечками про адмирала, половина из которых, уверена, была просто анекдотами, но вживую оно оказалось и в самом деле… талантливо.
- А эти гости, видите ли, - как ни в чем не бывало пояснил Дробышев, - вполне разделяют некоторые ваши взгляды и воззрения.
- И что? – резко обернулся к нему хозяин кабинета, перестав рассматривать нас с Эльдаром. - Полагаете, без них я не найду, с кем на такую тему поболтать? Особенно дама… К чему она здесь?
Я успела отреагировать первой, на секунду опередив с этим Эльдара:
- Ну, если уж мы тут и в самом деле откровенно, то «особенно дама» – сильный механик.
Вот теперь на меня смотрели действительно с интересом. Неприкрытым, без всякой игры. Не потому, что я сказала нечто ему неизвестное, здесь я не обольщалась, а потому что вообще это сказала.
Дробышев же слету подхватил мою реплику, продолжив:
- …способный уже сегодня поднять в воздух несколько ваших завалившихся монстров, - ткнул он за окно в сторону пришвартованных дирижаблей. – Вон тех.
И пока Шерстаков переваривал новость, развернулся ко мне:
- Сколько из них вы способны поднять, Елизавета Андреевна? Пару? Тройку? Больше?
Я сделала длинную паузу, словно всерьез размышляя и даже что-то про себя прикидывая, но в итоге бросила с расчетливо небрежным видом:
- Все. Я подниму их все. Правда, не сразу, дня за два.
Хмыкнул только Эльдар, привыкший к моим выходкам и с самого начала как раз чего-то такого и ожидавший. Остальные… Ну, Дробышев тоже справился с удивлением довольно быстро:
- А еще придется подождать до ночи, днем ее искра спит. Вам до сих пор не неинтересно, адмирал?
Адмиралу было интересно. Очень. И уже давно. Но легко сдаваться он не собирался:
- А его светлость? – уставился тот на Эльдара. – Он что намерен мне поднимать?
Уверена, двусмысленно это прозвучало совсем не случайно. И ведь даже мое присутствие не остановило…
- А его светлость князь Барятин, - продолжил Иван Антонович несколько укоризненно, - вчера буквально слово в слово повторил мне ваши пассажи насчет швали, кормушки и кулаков, которые следует пустить в дело жестко и решительно.
- Прекрасно, - откинулся тот на спинку стула, очень точно и снова не случайно скопировав позу Эльдара. И ловко превратив ее в карикатуру – при своих-то росте и комплекции. – Надо полагать, я должен ценить это созвучие взглядов безмерно. Но, повторюсь, в единомышленниках такого рода у меня недостатка нет. Поговорить – это же у нас все, завсегда и с удовольствием…
Я покосилась на Барятина и вдруг поняла, что тот доволен. Очень доволен, как ни странно. И от удивления опять умудрилась пропустить момент, когда Дробышев, явно большой мастер в подобного рода штуках, вплел свой голос в адмиральский монолог, ловко перехватив его и продолжив:
- … а тут, прям как на заказ, предлагают с разговорами закончить и пустить в дело кулаки.
- Допустим, - секунду спустя откликнулся Шерстаков. – Но кулаки – это я. И кое-кто из моих знакомых. Вы, господин Дробышев, будем считать, наши глаза и уши. Госпожа механик… Ладно. Ее мотивы и ее роль я тоже могу понять. Но проштрафившийся телохранитель? Он-то нам зачем?
Судя по окончанию фразы, адмирал прекрасно умел держать руку на пульсе и без услуг «глаз и ушей». Я снова посмотрела на Эльдара, ожидая неминуемой вспышки, и снова удивилась – ничего подобного. Тот продолжал изучать адмирала пристально, оценивающе и с нескрываемым удовольствием.
- А он, - опять раздался мягкий голос Дробышева, тоже отчего-то страшно довольного, - принес нам знамя. Ну, по крайней мере, говорит, что принес. И даже обещал его показать, если, конечно, вы ему понравитесь.
- И как? – всем корпусом развернулся тот к Барятину. – Нравлюсь?
- Вполне, - серьезно кивнули ему в ответ. – Думал, будет значительно хуже.
Шерстаков хекнул, словно споткнувшись, выпустил воздух, что уже хватанул для следующей, заранее заготовленной реплики, и снова откинулся на спинку кресла:
- Ну, валяете, раз так. Машите, чем там у вас найдется.
Эльдар неспешно открыл принесенный с собой портфель, достал оттуда большую, сложенную пополам бумагу – причем сложенную так, что написанного видно не было, и… помахал.
Я не удержалась и все-таки хихикнула.
- Улыбаетесь, Елизавета Андреевна? – обернулся ко мне Дробышев, явно не хотевший, чтобы кто-то заметил, насколько жадно он смотрит на документ.
- Да, - решила я не тушеваться. Все равно ж терять нечего, правда? - Никогда не думала, что настоящие заговоры и перевороты можно устраивать весело.
- Ну да, конечно, - несколько рассеянно отозвался тот, помимо воли снова уставившись на бумагу, которую Эльдар нацелился положить на стол. - Обычно думают, что подобное нужно делать лишь с серьезной миной – как на похоронах. Только ведь мы, наоборот, собираемся как раз не допустить до могилы, пока еще возможно… Простите!
