— Просто я пыталась представить себе, что ты устраиваешь такой пикник для Барбары Синклер, — глубоко вздохнув, ответила она, опускаясь рядом на одеяло.
— Я бы никогда не стал этого делать, — заметил Алекс, предлагая ей подержать два бокала, пока он будет наливать в них вино. — Ей бы это вряд ли понравилось.
— А почему? — спросила Кит, украдкой глядя на него. Если бы отец узнал, как она сегодня проводит время, он пришел бы в ярость.
— Потому что она сочла бы подобное времяпрепровождение ниже своего достоинства, — ответил Алекс.
Кит рассмеялась.
— А она всегда делает то, что соответствует ее достоинству?
Поджав губы, Алекс искоса взглянул на Кит.
— Почти всегда.
— А когда нет? — заинтересовалась Кит.
— Пусть ты и похожа на мальчика, детка, на самом деле ты невинная девушка, и твой отец поручил мне следить, чтобы ты таковой и оставалась. Так что рассказывать тебе всякие пошлые истории на щекотливые темы я не намерен.
— Ты намерен претворить их вместе со мной в жизнь? — спросила Кит, скорчив рожицу.
Алекс улыбнулся, и улыбка его показалась Кит полной очарования.
— А ты смелая девушка, как я погляжу. Такое впечатление, что ты пытаешься меня соблазнить.
Кит, вспомнив, как заигрывала с ней Мерсия Крэллинг, опустила голову и бросила на Алекса кокетливый взгляд из-под ресниц. Она понятия не имела, чего тем самым добивается: то ли хочет помочь отцу, то ли себе самой. Но одно знала наверняка: вряд ли она сможет поддержать планы Стюарта Брентли, если в результате их осуществления граф Эвертон будет страдать. Чувствуя, что рука дрожит, и безуспешно пытаясь преодолеть эту дрожь, Кит протянула ее и провела по воротнику рубашки Алекса.
— А что, если это так?
— Ничего, — прошептал он. — Только что за этим последует?
Хорошо было бы, если бы он просто обнял ее, крепко прижав к своей груди. Лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь, Кит, пододвинувшись, села к нему еще ближе.
— Может быть, поездка в Эвертон вдвоем? — Всего на несколько дней, до тех пор, пока груз, которого дожидается отец, не прибудет в Кале и отец не станет причинять Алексу никакого вреда. А что станет с ней, это уже не важно.
Алекс поднял голову и не спеша сделал глоток вина.
— И в эту поездку ты наденешь платье с кружевами, а не батистовую рубашку, и украшения из жемчуга, а не карманные часы?
— Если ты этого хочешь, — ответила Кристин.
Алекс долго молча смотрел на нее, потом медленно покачал головой.
— Что-то ты слишком легко сдаешься, детка. Что ты задумала?
— Ничего. Просто у меня уже не осталось сил тебе сопротивляться, — тихо проговорила она.
Внезапно Алекс, запрокинув голову, расхохотался.
— Боже правый! — воскликнул он.
Это задело Кит за живое.
— Не понимаю, почему ты вечно надо мной издеваешься, Эвертон! — взорвалась она. Хотя она затеяла весь этот разговор просто так, ради смеха, в глубине души ей очень хотелось, чтобы он увидел в ней женщину.
Алекс недоуменно посмотрел на нее, и улыбка исчезла с его лица.
— Я вовсе над тобой не издеваюсь, Кит.
— Нет, издеваешься!
— Ну что ты, вовсе нет.
— Не нет, а да! — рявкнула Кит. — Ты считаешь меня круглой идиоткой, ну и считай! — Она вскочила на ноги с бокалом в руке, озираясь по сторонам и ища, куда бы его поставить.
Алекс тоже встал, и она ткнула бокалом ему в грудь. Он инстинктивно схватил его, и Кит направилась к двери. Внезапно послышался звон разбитого стекла, и не успела Кит опомниться, как Алекс схватил ее за плечо и, рывком повернув к себе лицом, подтолкнул к стенке.
— Я вовсе не смеялся над тобой, — сдавленно сказал он, сверкнув глазами, и, наклонив голову, впился в ее губы.
Кит оторопела от неожиданности, но, придя в себя, прильнула к нему всем телом. Сильное, мускулистое тело Алекса прижало ее к стене, и желание, нараставшее с каждой секундой, охватило Кит. Обвив ее руками за талию, Алекс притянул ее к себе еще теснее. Именно так Кит себе все это и представляла. Всякий раз, когда она видела обнимающиеся парочки, она представляла себя на месте той, кого обнимали, однако действительность превзошла все ожидания. Оторвавшись от ее губ, Алекс взглянул на нее, но не успела она что-либо сказать, он вновь впился в ее губы страстным поцелуем.
Кит приоткрыла свои губы и почувствовала, как язык Алекса проник в ее рот. Ощущение было настолько сладостным, что Кит едва сдержала стон. А Алекс уже нежно поглаживал руками ее стройные бедра, и Кит машинально вскинула руки и тоже стала гладить его мускулистую грудь и плечи. Прерывисто вздохнув, она прошептала:
— Алекс…
Вместо ответа он, запрокинув ей голову, стал покрывать поцелуями ее шею. От этой нежной ласки у Кит перехватило дыхание. Внезапно она почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в живот, и по телу ее разлилось блаженное тепло. Она прижалась к Алексу еще теснее, боясь, что если он сейчас выпустит ее из своих объятий, она рухнет на пол.
Вдруг грянул гром, да так сильно, что стекла зазвенели в окнах. Оторвавшись от Кит, Алекс взглянул на нее затуманенными глазами.
— Боже правый, — прошептал он, прерывисто вздохнув. — Боже мой!
Раскат грома донесся снова, на сей раз издалека, и Алекс сделал сначала один шаг назад, потом другой. Рука Кит нехотя соскользнула с его груди.
— Что случилось? — спросила она, чувствуя, что и голос, и тело ее дрожат.
— Прости, — прошептал он.
— Но, Алекс, я хочу…
— И я тебя хочу. — Он невесело улыбнулся. — Но слишком многое поставлено на карту. Слишком многим придется расплачиваться за мою… слабость. — Протянув руку, он коснулся слегка дрожащими пальцами ее губ. — Прости.
Сказав это, он повернулся и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь. Кит почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Значит, он знает. Если не все, то по крайней мере что-то. Кит почувствовала, как ее сердце разрывается, и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она должна взять себя в руки. Алекс прав: слишком многое поставлено на карту, и нечего предаваться нелепым мечтам о любви. Ничего общего между ней и Алексом нет и быть не может, ведь она — дочь контрабандиста, а он — граф Эвертон. Их разделяет пропасть, которую ей никогда не преодолеть.
Остается только одно: отыскать отца.
Мартин, лорд Брентли, виконт Тробри, маркиз Фенс и герцог Ферт, не любил Лондон.
И не потому, что не был сторонником балов, званых вечеров и всевозможных развлечений, проводимых во время лондонского сезона, или недооценивал важность парламентских заседаний, в ходе которых решались вопросы первостепенной значимости и принимались многочисленные законы. Вовсе нет. Все объяснялось другим. Просто Лондон находился в двух днях пути от Ферта. Следовательно, для того чтобы съездить туда и вернуться обратно в Ферт, требовалось по крайней мере четыре дня. А Мартин Ферт не мог себе позволить отлучиться из своего родового имения на столь долгий срок.
