Обреченно опустившись на колени перед огромным мечом Артура, ярешила все же попытаться его вынуть. Взялась покрепче и с рывка дернула. Локти взорвались пульсацией, лицо залило жаром. Еще раз дернула, скрипя зубами от усердия. Еще и еще.Сколько быне старалась, но оружие так ине вышлоиз глубины песка. Словно они его сожрали, плотно обхватили своими челюстями. От бессилия я предприняла совсем глупую попытку вырваться :начала тереть огромную толстую веревку о лезвие меча. Немного влево, потом вправо. Но меч не круглый и тереть его об веревку оказалось очень сложной задачей.После десяти минут трения я порезала может быть одну из ста прочныхнитей, из которых состояла веревка. Все мои попытки вырваться обречены. Артур всё просчитал для моего идеального пленения. Но и я не могла оставаться на месте, ибо опасалась, что озлобленные людиубьют Азамата. Вдругслух о том, кто являлся первым заболевшим, просочится в массы и тогда у Азаматане будет даже малюсенького шанса прожить дольше одного дня.
Наполненная этим страхом за сына, я начала звать на помощь, но обнаружила вместо громкого голоса - тихий хрип. Во время драки с Артуром я сорвала горло.
- Помогите! - мой крик должно быть прозвучал, как жалобный писк маленького зверька.
Некоторое время я продолжила настойчиво молить о помощи, но вскоре смирилась, что с улицы меня невозможноуслышать.
Вскоре очередной посторонний жалобный крик прошел ледяной дрожью по моему телу и подсказал, что найден еще один зараженный хворью. Прошла секунда или две и вдруг странные шаги... больше похожие на бег. От шума я навострилась и подползла на четверенькахк краю палатки и прислушалась к ночным событиям. Шаги еще ближе. Ближе. Совсем рядом с палаткой.У меня появилсяшанс докричаться!
- Помоги… - повторила в сотый раз, раскрыв рот, и почувствовав, как зажглогорло.
В ответ раздался крик женщингораздо более отчаянныйи наполненный животным ужасом, чем мой.
- Отпустите! - она словно обезумела.- Я не хочу умирать. Не хочу! Пожалуйста, пожалуйста, отпустите! Какая тварь возродила хворь!? Убейте ее! Убей...
Ей закрыли рот, отчего слова потонули в неразборчивом мычании.
Мужской голос холодно полоснул:
- Тише, тише, криками не помочь. Прошу вас, пройдите в палатку и не заражайте остальных. Пожалейте других!
Мне показалось, что мои опасения сбываются. Вот уже первая жертва молила убить источник заразы и я прохрипела:
- Не трогайте его, - потянуласьрукой к пологу. Еще и еще,но предательская веревка не даладотронуться до полога и показатьсвое лицо и велеть им не трогать Азамата.
Артур должен его защитить! Должен! Он обязан.Не знаю, почему я настолько в нем уверена. Просто, в противном случае, я не знала в кого еще можно поверить.
***
В этом напряженном состоянии неведенияя прожилатри дня, а сведений не появлялось. Воинский лагерь продолжил жить по-новому. В нем остались те, которые свободно передвигались между палатками. Очевидно, что без поваров лагерь и без болезни бы умер.Кто-то приносил еду и воду или относил ночные горшки. Еды и воды было гораздо меньше, чем в обычные дни. Но даже эта порция не помещалась во мне. Едва брала ложку в рот и пыталась проглотить, то у меня начинался рвотный рефлекс, и я с трудом сдерживала позыв, насильно проглатывая еду. От этих крохестественно не испытывала никакой нужды и ни какой мешающей менструации у меня не появилось. Никаких забот, тишь да гладь.Тишина, еда, тепло. Не думала, что буду ненавидеть эти вещи. Каждый день начинался с тишины и заканчивался ею же. В этот период внутреннего опустошения я слышала только свое хрипящее дыхание и ногти, скребущие по полу палатки.
Самымжестоким в моей жизни оказалосьоставаться в неведении относительно судьбы сына.
Ко мне дважды приходила знахарка и осматривала, но кроме осипшего горла больше ничего не обнаружила. К сожалению, я была чиста от хвори. Едва женщина приходила, как я хватала ее старческую руку и молила рассказать подробнее об Азамате. Она лишь скупо отвечала, мягко вынимая свою руку из моей хватки:
- Повелитель сам за ним присматривает, а мною всего лишь были переданы необходимые мази и травы для… для облегчения его состояния…
Уже на третий деньнародначал испытывать зверский голод и тогдая впервыерасслышала роптание соседей. Судя по звону тарелки, мужчина в сердцах швырнул ееслуге, который принес еду:
- Этим даже ребенок не наестся! Вы нас специально голодом морите, чтобы побыстрее сдохли!?
Наверное, мужчина сразу пожалел о сказанном и сделанном, потому что тут же замолчал и успокоился.
Это было только началом паники.
Не только страх хвори, нохудыми руками к нам постучался зверский голод. В связи с тем, что продовольствие строго ограничено, приходилось серьезно экономить, ибо кто знал, сколькопредстояло прожить в таком состоянии без возможности купить еду или воду.
Я же целыми сутками, не считая приходов знахарки, лежала на полу и смотрела на луч солнца, мелькавший в щели палатки. Ни на что не реагировала и ни о чем не думала. Все настолько пусто внутри, что даже мыслей нет. Были лишь бесконечные минуты ожидания новостей.
Глава 21
POV Лилия
Дьявол не появлялся, а это навевало на мысль, что Азамата уже нет, а мнеоб этомне спешили рассказывать. Спала я тоже ужасно, урывками понемногу, поскольку каждый раз погружаясь в забытье, я видела страшные сны о сыне.
На четвертый день тишины и роптания я наконец-то вновь услышала человеческий голос, позвавший меня с той стороны палатки:
- Лилия...
Это показалось настолько неожиданными, что сама себе не поверила.Встрепенулась. Присела и осмотрелась по сторона, не веря слуху. Возможно ли на фоне голода проявление слуховых галлюцинаций?Пошатываясь на четвереньках, подползла поближе к пологу палатки, откуда пробивалсяединственный луч красного солнца. Веревка, натянувшись до упора, чиркнула болезненными стежками позапястьям и мне пришлось остановиться, после чего яприпала на колени, а лицом и ладонями легла на пол. Простослишком устала и голова закружилась.
- Ярин...- голос прозвучал хриплым и еле слышным, но принц услышал и после моего ответаприсел на песок спиной к палатке. - Скажи мне правду. Умоляю!
Говорить так тяжело. В горле сухо, словно я наелась песка, а слюны нет, чтобы хоть немного избавиться от жжения во рту.
- Еге-гей! Нос по ветру! - Он засмеялся и мелодичный смех прозвучал инородно, потусторонне. Как можно смеяться, когда такое происходит? В протвовес его веселью мне хотелось поднять лоб от пола, а потом его с большого размаха опустить обратно и разбить собственный череп в кровь, только, боюсь, у меня не было сил даже для того, чтобы нормально себе разбить голову.
Отняв лицо от пола, я пригляделась к застывшей позе Ярина и поняла, что даже всегда веселый Ярин сейчас лишь изображал смех и веселое настроение. Искусная фальшивка.
