- Не мужчине, а адвокату, - ласкает меня жарким дыханием, и я неосознанно приоткрываю рот. - Если бы я был у тебя тогда, месяц назад, то ничего бы не случилось и кафе осталось бы твоим.
- Адвокату, - повторяю, закусывая губу. – Это еще хуже, - смеюсь, обреченно роняя голову и уткнувшись лбом в его подбородок. – Нет, Костя, все было бы так же, потому что ты не брался за дела женщин, чертов мизогинист.
- Я ошибался, - шелестит над макушкой, а горячие ладони соединяются на моей пояснице. - Просто не мешай мне сейчас и позволь все исправить, - звучит двусмысленно.
- Что? – непонимающе смотрю на него.
Вместо ответа он накрывает мой рот поцелуем, будто затыкает, чтобы не болтала и не задавала неудобных вопросов. Циник, хам и женоненавистник. Угораздило же меня так влипнуть. Мне бы бежать от него без оглядки… Однако я обвиваю руками мощную шею, сцепляю пальцы на затылке, зарываясь в жесткие волосы. Страстно отвечаю на поцелуй, позволяя ужасному мужчине вытворять с моими губами все, что заблагорассудится. И не только с ними. С чувствами и сердцем – тоже.
Даю кредит доверия. Бессрочный и беспроцентный.
Исправляй, адвокат, черт с тобой. У меня все равно нет выбора.
Глава 33
Некоторое время спустя
Вера
Нервно кручу в руке телефон, поглядывая то на дисплей, то на девочек, играющих в саду. Меряю шагами дощатый пол в беседке, и старое покрытие поскрипывает в такт. Противный звук раздражает до покалывания в висках. А неизвестность ржавым ножом орудует в груди.
На протяжении последней недели Воскресенский не появлялся в домике. Звонил лапочкам каждый день, но со мной избегал долгих разговоров. Удостоив меня парой вежливых фраз, ссылался на занятость, почти ничего не рассказывал. По поводу суда сухо и отрывисто повторял, что все идет по плану. Какому – одному Воскресенскому известно. Видимо, не бабье дело – в мужскую работу лезть. На вопрос о Даше, аккуратно заданный мной, ответил, что «возникли некоторые новые обстоятельства, но это не телефонный разговор». Больше мы к нему не возвращались.
После нашей единственной ночи откровений Костя опять вернул себе стальную маску. Если не циника и хама, каким был прежде, то чужого, отстраненного человека. Будто не случилось ничего между нами. Он остыл до температуры жидкого азота. Я же наоборот… ощущаю внутри пожар, который разгорается с каждым днем. Хоть внешне не подаю вида.
Скучаю ли я? Не хотелось бы признавать это, но я привыкла быть честной с собой. Так что да, скучаю. И чувствую себя наивной девочкой, которая попалась на крючок плохого парня. Впрочем, нет, не так… Скорее, он обычный среднестатистический мужчина, а остальное – мои фантазии. И я стараюсь держать их в себе, не срываясь на эмоции в коротких переговорах с Костей.
Однако сейчас я особенно взбудоражена. Места себе не нахожу. С утра телефон молчит. И я понимаю, что Воскресенскому не до нас, потому что… заседание по апелляции назначено на сегодня. Он честно озвучил мне дату и время, но заверил, что мне в зале суда присутствовать необязательно. Я согласилась, неожиданно для самой себя проявив покорность и… слепое доверие. Я не горю желанием лишний раз встречаться с мужем, которого давно заблокировала не только в телефоне, но и в жизни. Да и лапочек оставить не с кем.
Разумом понимаю, что уже сделала свой выбор, поддавшись Косте, и остается лишь ждать решения суда, но сердце буйствует, выбивая ребра. Неприятное предчувствие горечью отдает во рту, а тревога ползет по венам.
Взгляд опять устремляется на телефон, а пальцы горят от желания пробежаться по клавиатуре и набрать его номер. Сжимаю корпус в ладони – и глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться.
Да что со мной? Почему Воскресенский так на меня действует? Я никогда не названивала бывшему мужу, не контролировала каждый его шаг. Я не такая. Впрочем, наверное, зря. Может, тогда бы я быстрее вывела Женю на чистую воду, а не пускала бы его в свою постель после Али.
Передергиваю плечами от отвращения, стоит лишь вспомнить о предателе. И задумчиво гипнотизирую список контактов. Кусаю губы, волнуюсь, как малолетка перед первым свиданием, заношу палец над дисплеем… В конце концов, я всегда могу прикрыться лапочками. Будто это они, а не я, безумно соскучились по папочке. А двойняшки меня поддержат. За это время мы стали командой. Или… семьей. Я больше не исправляю их, когда они зовут меня мамой. А малодушно наслаждаюсь этим, с головой погружаясь в мираж.
«Абонент занят, пожалуйста, перезвоните позже», - мерзко скрипит робот, и я отключаю телефон.
- Нянюшка, - смешно и немного необычно вопят Маша и Ксюша, после чего срываются со своих мест и летят к воротам. Мгновенно подскакивает Андрей, оставляет импровизированный пост охраны в виде старой скамьи и покосившегося круглого столика у дома. Не успеваю моргнуть, как он оказывается впереди девочек, заслоняя их собой. Порой мне кажется, что Костя его розгами лупил перед приемом на работу. Слишком дерганый охранник, но ответственный – этого не отнять. Лучше он, чем тот, который пропустил Дашу на День рождения крошек.
- Андрей, кто там? – окликаю его, выходя из беседки. Густая листва фруктовых деревьев заслоняет обзор, и я ускоряю шаг, чтобы пересечь сад.
- Сейчас разберемся, ВерСанна, не переживайте, - важно чеканит, хотя я не раз просила обращаться ко мне по имени и на «ты». Ведь я так же работаю на Воскресенского, как и он. Мы на равных. Но Андрей сопротивляется, шарахается от меня, как от прокаженной, и мямлит что-то об указаниях хозяина.
- А мы тут с мамой! Идем! – хвастливо вопят сестренки и гостеприимно приглашают во двор приятную пожилую женщину в цветастом платье и широкополой шляпе.
Если честно, я не чувствую исходящей от нее угрозы, однако Андрей не теряет бдительность. Грозно преграждает ей путь, проверяет документы.
- Андрей, все в порядке. Это Ярослава Ивановна. Костя предупреждал, что она приедет на днях, - улыбаюсь ей и легко киваю в знак приветствия, но взамен не получаю никакой реакции. Часть лица по-прежнему спрятана под тенью шляпы.
Воскресенский обмолвился, что у няни его дочек сложный характер, зато добрая душа. Но мы не успели с ней лично познакомиться, потому что она была на отдыхе, а ключи передала через сына. И теперь захотела заглянуть к нам и проведать малышек.
- С мамой? – женщина поднимает голову и изгибает бровь, смерив меня пристальным взглядом, от которого мурашки пробегают по спине. – Костя? – повторяет за мной. И я осознаю, как двусмысленно это прозвучало.
- Добрый день, я… - я протягиваю ладонь, но Ярослава Ивановна не отрывает глаз от моего лица. Скользнув по пышным кудрям, переключает внимание на рыжеволосых лапочек, а затем вновь возвращается ко мне, прищурившись.
- Даша? Мать их? – звучит как ругательство, и я теряюсь. – Явилась не запылилась. А я-то думала, отчего Костенька вдруг ожил и кого на моей даче прячет. Надолго ли? – напряженно цедит.
