- «Бэ», Даша, - хамлю ей. - Сказать, на какие буквы алфавита тебе пойти или сама догадаешься?
- Грубиян, - фыркает она, но тут же исправляется. – Но я скучала по тебе. Даже такому.
Реагирую на шум двигателя – и с удовлетворением встречаю машину местного участкового, что живет в паре домов от моего. Совсем рядом. Я давно наладил с ним контакт, и сегодня парень пригодился.
- Что стряслось, сосед? – Валера выходит из салона, приветствуя меня, как старого знакомого.
- Кто это? – мямлит стерва, заподозрив неладное.
- Да вот, бывшая детям угрожает, - невзирая на нее, свободно общаюсь с участковым. - Родительских прав лишена, приближаться не имеет права… - в нескольких словах очерчиваю ситуацию, сгущая краски.
- Понял, разберемся, - Валера берет растерянную Дашу под локоть. – Проедем в отделение, - ведет ее к машине. Грузит в салон, на заднее сиденье.
- Костя, а что… - конец фразы теряется за закрытой дверцей.
Пожимаю парню руку, оставляя в его ладони крупную купюру. Шикаю в ответ на его возмущенный взгляд. Обиделся служитель закона, что я его подкупаю. А это всего лишь благодарность. За оперативность и незаменимую помощь. От гремучей змеи меня спасает.
- Припугните просто, но без жести, - наклоняюсь к нему. - Я сам от нее избавлюсь, просто мне немного времени надо, - шепчу, дружески хлопая участкового по плечу.
- Проведем профилактическую беседу, - важно рапортует Валера и прыгает за руль.
В следующую секунду трогается с места, освобождая меня от якоря, который неожиданно вернулся в мою жизнь и тянет на дно потерпевший крушение корабль, который я так усердно латал и ремонтировал все эти годы.
Выдохнув с облегчением, шагаю в дом. Быстро, пока рыжая кудрявая «охрана» меня заодно не прогнала. Боюсь, с этим огнем бороться бесполезно. Поэтому придется уживаться.
* * *
- Где? – беззвучно спрашиваю Андрея, моего нового охранника.
Неплохой парень, ответственный. Я взял его на смену Халку, который облажался в ситуации с Дашей. А новичок хотя бы к детям стерву не пропустил. Прогресс. Впрочем, я склоняюсь к тому, что в этом есть заслуга Веры. Мимо такой бестии муха не пролетит, не то что бывшая.
Андрей понимает меня с одного слова. Указывает в сторону детской на втором этаже и исчезает после моего кивка.
Как тень, бесшумно поднимаюсь по ступенькам. Чувствую себя вором в собственном доме.
Слышу приглушенные детские голоса и смех. Невольно улыбаюсь. Нервозность и раздражительность как рукой снимает. На смену негативу приходит умиротворение.
- Девочки, внимательнее, - тоном учительницы произносит Вера. – Что это? – и умолкает, давая детям время на раздумья.
- Гле-еческий олех! – с трудом выговаривает Маша и хлопает в ладоши.
- Грецкий орех, - звучит нежно, с обволакивающим теплом, таким настоящим и осязаемым, будто кто-то разжег костер в остывшем после долгой зимы доме.
На ходу скидываю пиджак и оставляю его на перилах лестницы. Неторопливо крадусь по коридору, ослабляя галстук на шее.
- Нельзя. Красный, - говорит непонятыми мне шифровками Ксюша.
Аккуратно толкаю дверь, но не спешу заявлять о своем присутствии. Через образовавшийся зазор наблюдаю за малышками.
- Умнички мои.
Вера сидит на ковре спиной ко мне, треплет девочек за щечки. И, когда поворачивается в профиль, я вижу, как она улыбается. Убрав какую-то карточку, двигает к себе коробку с игрушками. Перебирает содержимое, словно выискивая что-то определенное.
- Вот. А это? – достает оранжевую резиновую пищалку для ванны. Кажется, из набора «Овощи и фрукты». Ярослава Ивановна нам его дарила. Давно. Я думал, мы все выбросили или растеряли.
- Мор-рковка, - отзывается Ксюша и, ревностно зыркнув на сестру, быстро, чтобы опередить "конкурентку", выпаливает: – Зеленый. Можно! – и забирает игрушку себе.
Стоп. Они аллергенные продукты сортируют? Я бы, конечно, до такого не додумался.
- А Вела? – дергает ее за локоть Маша, и наша няня выпускает из рук очередной предмет.
- Что, солнышко? – растерянно уточняет.
- Вера – красный или зеленый? – формулирует вопрос Ксюша.
С трудом сдерживаю глухой смешок. Умеют же дочки поставить в тупик. Любого взрослого за пояс заткнут. Даже Вера на секунду теряет дар речи.
- Что? – выдыхает после заминки. Чуть запрокидывает голову, встряхнув волосами, и запускает руку в густые кудри, поправляя заколку на затылке. - Вы же не собираетесь меня есть?
Смеется. Бархатно, искренне, беспечно.
- Зеленый, - хрипло выдаю, переступая порог.
Вера оборачивается и мгновенно прячет улыбку. Я лишь успеваю отметить про себя, что она ей очень идет. И все. Вера возвращается в свой кокон. От ее хорошего настроения не остается и следа. Ямочки на щеках исчезают, черты лица становятся строже, глаза прищуриваются. Веснушки застывают на напряженном носике.
- О, папа! Папа! – разряжают атмосферу радостные крики малышек.
Обнимаю их, не упуская из вида Веру. Она степенно поднимается, разглаживает платье ладонями, поправляет пуговицы на груди. И, убедившись, что все идеально, приближается к нам.
- Так, солнышки, на сегодня хватит. Соберете за собой игрушки? – указывает на коробку: - Вот сюда. И готовьтесь к ужину.
- Вместе? – отпрянув от меня, дочки летят к няне. Берут ее за руки, будто боятся потерять.
- Да, конечно, - смягчается Вера, поддавшись обезоруживающим чарам рыжих лапочек. Я против них тоже бессилен. – Кто быстрее справится, тот получит десерт, - хитростью подгоняет их.
Девочки кидаются к игрушкам, выхватывают их друг у друга – и как можно скорее складывают в ящик. Оценив обстановку, Вера удовлетворенно кивает, мельком улыбается, но ко мне подходит уже суровой и хмурой.
Взглядом показывает мне, что готова поговорить, но не при детях. И я полностью с ней согласен. Не нужно им знать о визите Даши.
По пути на кухню молчим. Я испытываю ее терпение и мысленно просчитываю ход нашей беседы, хоть это и бесполезно. Прогнозировать реакции Веры – как гадать на кофейной гуще. Ненаучно и глупо.
Осознав, что я не спешу завязывать разговор, она сдувает рыжие кудряшки со лба, ставит на столешницу блюда с едой и неожиданно обращается в огненный вихрь.
- Прежде чем спустить на меня всех собак, Константин Юрьевич, проверьте камеры, - решает перейти в наступление.
Боевая. Уверенная в себе. И по-прежнему неуверенная во мне.
Буравит меня внимательным взглядом, словно планирует сделать мне лоботомию и выбирает наиболее удачную точку, чтобы пробраться в мозги.
Я ухмыляюсь, одним простым, секундным жестом вызвав ее недовольство. И занимаю высокий стул у барной стойки. Выдаю максимально невозмутимо:
