На Еве строгое бирюзовое платье, до колена, и со скромным декольте, а меня так ведет, будто она полуголая передо мной стоит. Но все мысли вышибает из головы ее следующая фраза. Как выстрел.
– Мне кажется, мы совершаем ошибку. То есть я ее совершаю… – бросает взгляд на сына.
Малыш как ни в чем не бывало несется за лающим Тимкой, ловит его и чешет за ушком. По гостиной разносится детский смех, перемешанный с радостным собачьим скулежем.
– Какую ошибку? – с трудом выдавливаю из себя, отвлекаясь от ребенка.
Пристально всмотревшись в растерянное лицо Евы, пытаюсь считать ее эмоции. И понять причину.
Какого черта? У нас ведь все так хорошо было в последние дни. Перебрались на второй этаж, заказали мебель для детской. А как загорелась Ева, когда я предложил ей самой расписать стены. Сначала удивилась, будто я ей что-то сверхъестественное разрешил, а потом села с Владиком за ноутбук выбирать эскизы и цвета.
После всего, что случилось между нами...
Что и, главное, когда пошло не так? И какого хрена я пропустил?
– Ева? – суровым окликом вырываю ее из размышлений. И дико переживаю вместе с ней.
Моя ошибка лишь в том, что я долго раскачивался, утопая в горе, не замечал ничего вокруг. И не сделал Еву своей раньше. Однако за нашу неделю вместе я наверстал упущенное.
– Сегодняшний тест ДНК, – выдыхает она, поправляя и без того ровный воротник. При этом ласково проводит пальцами по моей шее, поэтому я даже не думаю сопротивляться. Пусть делает со мной, что хочет.
– Что с ним не так?
– Он ведь покажет, что Владик – сын Игоря, – закусив розовую, покрытую легким блеском, губу, Ева смотрит на меня в поисках поддержки и совета. – Если в лаборатории все пройдет чисто и честно, результат может быть только один, – уверенно чеканит, не зная деталей. – Я ведь правда не изменяла мужу. В назначенное время явилась к репродуктологу, и мне сделали ЭКО.
– Я верю, – веду ладонями к ее пояснице. Крепче обнимаю Еву.
– Так вот… Когда Игорь убедится, что Владик родной ему, то… – судорожно сглатывает, – он может не дать развод. И будет добиваться встреч с сыном, а я… – дает себе секундную передышку, которая кажется мне вечностью. Жду продолжения, как приговора. – Я не хочу возвращаться к нему после всего, что произошло. И к ребенку его не подпущу, – стискивает кулаки, сминая в них лацканы моего пиджака.
Перехватываю ее руки, целую.
– Воскресенский перетряс всю клинику, где вы делали ЭКО, – приоткрываю Еве часть правды. – Врачи допустили халатность, так что есть большая доля вероятности, что отец не Игорь.
Умолкаю. О возможном «кандидате» на роль папы Владика – решаю рассказать после результатов теста. Воскресенский уверен, что это я. А против клиники уже возбуждено дело. Друг зря времени не терял.
Не могу избавиться от гнетущей мысли о том, не лучше было бы оставить все в тайне? И не ковырять прошлое. Похоронить его.
– Тогда получается, Игорь был отчасти прав, обвиняя меня, – хмурится фея, в очередной раз укоряя себя. Когда при любом раскладе Меркунов все равно урод – и его поступкам нет прощения.
– Нет. Не прав. Твоей вины здесь нет, – строго чеканю, чтобы она меня услышала. – Но я могу прямо сейчас позвонить в клинику и все отменить, – тянусь за телефоном в карман.
Мой последний шанс остановить время. И зациклить в этой точке, где мы с Евой счастливы. А почему бы и нет? Кому на хрен сдались эти поиски истины? Воскресенскому? Переживет.
– Не надо, – фея накрывает мою руку дрожащей ладошкой. – Забудь. Давай скорее покончим с этим. Поехали!
Смело, уверенно вздергивает подбородок, а я обхватываю его пальцами. Наклоняюсь к сжатым губам, раздвигаю их языком, и они мгновенно становятся мягче и податливее. Глубже и ненасытнее целую Еву, которая охотно откликается, с жаром включаясь в нашу игру.
Но стоит мне отстраниться, как она укоризненно качает головой, покосившись на Владика.
– А что делать. Тебя галстук успокаивает, а меня это, – еще раз целую ее, но уже быстро и невесомо.
– Хитрец. Тебе-то с какой стати нервничать? – расслабившись, Ева заливисто смеется.
Знала бы она, как ошибается…
Глава 49
Ева
– Маму лечили? – обеспокоенно смотрит на меня Владик, укладывает ладошки на мою коленку, заботливо поглаживает и исподлобья зыркает на девушку в медкостюме с логотипом клиники.
Сыночек буквально несколько секунд назад плакал от страха, сопротивлялся, когда ему делали мазок, а теперь готов меня защищать от лаборанта. Настоящий мужчина растет. Не чета Игорю. Словно в венах Владика нет ни капли крови Меркуновых. Если раньше я и мысли не допускала о том, что мой сын не от мужа, то сейчас… Кажется, это стало бы лучшим исходом. А я бы смогла окончательно порвать все связи с прошлым.
– Да, ураганчик, у мамы тоже взяли анализ, – беру салфетки, протягиваю одну сыну. И пока он растерянно комкает ее, поднимаю взгляд на Тимура.
– А у папы? – наивно указывает пальчиком в сторону двери.
– И у папы тоже, – неверно трактовав его вопрос, отвечает лаборант. Она имеет в виду Игоря, который уже сдал образец, до нас. Ему назначили другое время, чтобы мы не пересекались в кабинете. Воскресенский предусмотрел даже это.
– Хор-лошо, – старательно выговаривает Владик и сияюще улыбается Тимуру.
Он все время был рядом с нами. Молча простоял у входа, наблюдая за тем, как у нас брали материалы для теста ДНК. Вулканов оберегал нас, как настоящий глава семьи. Его присутствие оказалось очень кстати, ведь мы все-таки столкнулись с Игорем, когда только переступили порог кабинета. Он как раз уходил. Представляю, сколько гадостей успел бы мне наговорить за пару минут, если бы не Тимур. Одного строгого взгляда хватило, чтобы бывший муж ретировался, напоследок зло посмотрев на меня.
– Мы всегда берем образцы у обоих родителей, потому что участие матери повышает точность анализа, – покосившись на напряженного Вулканова, с налетом вины поясняет лаборант. – Результат будет готов дня через три. Обычно мы проводим исследование до недели, но для вас сделаем максимально быстро, – лебезит перед Тимуром, как бы невзначай мило взмахнув ресницами.
Неизвестное мне ранее чувство ревности неприятно колет в сердце, проникает в кровь, отравляя ее и распространяясь по всему телу. Поднимаюсь, бережно взяв сына за ручку, и улыбаюсь Тимуру, но в ответ по мне скользит холодный, пустой взгляд. Перемещается на девушку-медика, становится мрачнее.
– Идите к машине, – после мучительной паузы Вулканов вкладывает ключи мне в раскрытую ладонь.
Просканировав мое лицо и считав эмоции, он смягчается. Изумруды в его глазах светлеют и становятся теплее. И это должно бы успокоить и согреть меня, но я по-прежнему бьюсь в необъяснимом ознобе рядом с Тимуром.
