«Почему?» – хочется спросить, но я останавливаю себя. Какая разница, если у нас с Тимуром нет никаких отношений, кроме рабочих и… дружеских. Насчет последних не уверена, но мне хочется так думать. О чем-то большем и речи быть не может.
– Ты можешь быть спокойна по этому поводу, – выношу нам с Тимуром приговор, ставлю на нас крест и поднимаюсь с места.
– Мама-мама! – вопит из гостиной Владик.
– Ох, завтрак! Сына не накормила, – сокрушаюсь я, не зная, куда мчаться: к нему или к плите.
– Помочь? – неожиданно отзывается Каролина. И даже привстает на секунду, но тут же обессиленно падает на стул. – Только если сидя, – бережно поглаживает дурную голову.
– Никаких резких движений, – ухмыляюсь, глядя на нее. – Кофе пей!
Делаю пару шагов к дверному проему, выглядываю в гостиную и отшатываюсь, когда мимо меня проносится что-то мелкое и пушистое. Издает странные звуки. То ли визг, то ли мяуканье, то ли лай. И это нечто целенаправленно мчится на довольного Владика.
– Мама, собачка, – вопит сын, по громкости и тону чуть ли не дублируя скулеж щенка.
Ошеломленно наблюдаю, как Владик берет шерстяной комок на руки и морщится, когда песик начинает вылизывать его лицо. Слушаю, как он звонко смеется, забыв о болезни. И перевожу удивленный взгляд на входную дверь.
В коридоре стоит Тимур. Невозмутимо снимает обувь, аккуратно вешает куртку на крючок, неторопливо подходит к нам.
Ведет себя так, будто он не при чем. И на лице – ни единой эмоции. Вулканов вообще чувствует что-нибудь? Кажется холодным, железным роботом. До того момента, пока не приближается к ураганчику, обнимающему своего нового пушистого друга. И на секунду уголки его губ заметно тянутся вверх.
Значит, чувствует. Не все потеряно…
Глава 43
– У вас все в порядке? – Тимур внезапно меняется в лице и устремляет настороженный взгляд в сторону кухни.
Нехотя отрываюсь от моего счастливого сыночка, который вот-вот задушит щенка в объятиях, и поворачиваюсь. В арке между комнатами, облокотившись об опору, уныло стоит Каролина. Наблюдает за скачущей по гостиной собачкой, переводит внимание на топающего следом Владика и слегка улыбается. Но тут же морщится от головной боли.
– Каролина? – не дождавшись от меня ответа, Тимур грозно окликает её.
Девчонка вздрагивает, ойкает и жалобно смотрит на меня, словно в поисках защиты. От моего слова сейчас многое зависит. Хоть Каролина вела себя далеко не как ангел и успела наговорить мне неприятных вещей, но это останется между нами. Я не собираюсь портить отношения между близкими людьми. Никогда не разводила семейные дрязги, даже Игоря со своей свекровью мирила, хотя она всегда выступала против меня. Тишина и спокойствие для меня были важнее женской ревности и мести.
– Все хорошо, – спешу спасти ее и произношу как можно непринужденнее. – Мы как раз собирались завтракать. Но Владика будет нелегко отвлечь от нового друга, – специально направляю разговор в другое русло.
Моя уловка срабатывает. Тимур теплеет, возвращается к ураганчику, приседает рядом с ним и ловит хаотично бегающего щенка. Чешет за висячим ушком, которое теряется в длинной, прямой шерсти цвета кофе с молоком. Представляю, сколько волосков будет каждый день оставаться на коврах у Вулканова. Однако ему, кажется, плевать. Переносит ладонь на белоснежную грудку «живой плюшевой игрушки», зарывается пальцами, будто расчесывает.
Песик радостно виляет высоко посаженным хвостиком, и шерстка на кончике распадается эффектным веером. Он кружится, громко лает и поворачивается мордой ко мне. Не выдержав, я начинаю звонко смеяться. Слишком комично смотрится собачка: крошечная, с огромными круглыми глазами, усами и бородкой.
Боковым зрением замечаю, как улыбается Каролина и даже рискует приблизиться к веселой компании. Но бурная ночь дает о себе знать, так что глупая девчонка лишь добирается до дивана и обессиленно опускается на его подлокотник.
– Еще один ребенок в доме. Сколько ухода и внимания к себе будет требовать, – выдыхаю я, чтобы поймать реакцию Тимура. Мне не составит труда «воспитывать» малыша и убирать за ним. Но согласен ли хозяин на такое гавкающее чудо в своем доме? Или поиграет и выбросит, как в свое время поступил Игорь?
Еще до того, как Вулканов ответит, я мысленно отвешиваю себе парочку сильных оплеух. Пора прекратить их сравнивать и принять тот факт, что Тимур… идеальный мужчина. Во всех смыслах.
– У нас Владик хозяин, ведь так? – проводит рукой по плечу ребенка, а тот кивает так интенсивно, что чуть ли не теряет равновесие. Но Вулканов успевает поймать его и усадить себе на колено. – Он и будет ухаживать за «младшим братиком», – подхватывает мою шутку про второго ребенка. – Согласен?
– Да! – уверенно выдает ураганчик и, схватив щенка, вновь прижимает его к себе. Бедное животное устало от ласк, хочет побегать по дому, поэтому активно вырывается из объятий.
– Пусть малыш погуляет немного, – уговариваю сына отпустить его. – А мы завтракать пойдем! – подмигиваю обоим и передергиваю плечами, чувствуя, как спину прожигает чей-то взгляд. Оглядываюсь, сначала замечаю Каролину, а затем цепляюсь за открытую входную дверь.
– Моя дорогая и очень послушная дочь точно обойдется. Какой ей завтрак? – доносится недовольный голос Влада Аркадьевича.
Здороваюсь с ним легким кивком, принимаю добрую улыбку в ответ и кошусь на замершую Каролину. Девчонка, понурив плечи, не рискует поднять глаза на отца.
– Как поживает твоя «подружка»? – с издевкой спрашивает он и укоризненно цокает. – Или друг? Белый фаянсовый, – криво ухмыляется.
– Извини, – лепечет она, надувая губы, совсем как ребенок.
– Ты наказана. Дома поговорим, собирайся, – Влад пытается выглядеть строгим, но морщинки в уголках прищуренных глаз и дрогнувшие уголки губ выдают его истинное отношение.
Он обожает свою дочь и готов простить ей все. Таким и должен быть настоящий отец, которого у меня никогда не было. Заботливым, отходчивым, любящим.
Таким папой мог бы стать и Тимур, если бы не поставил крест на своей жизни. И не запретил себе двигаться вперед и строить будущее. Жаль. Особенно остро – в такие моменты, как сейчас, когда он приглушенно усмехается, треплет собачку по атласной шерстке и рассказывает что-то Владику. Малыш не отлипает от большого надежного взрослого, слушает его внимательно и улыбается так широко и сияюще, что этим светом можно рассеять даже самую непроглядную тьму.
– Как зовут? – сын тычет пальчиком в мордочку щенка, а тот облизывает всю его кисть.
– Ши-тцу, – выпаливает Тимур, но спотыкается о непонимающий взгляд ребенка. – Порода такая, – издав смешок, объясняет трехлетке. – А имя ты ему сам придумай.
– Тимка! – незамедлительно выдает Владик. И прежде чем до меня доходит, что мне напоминает эта кличка, он добавляет звонко: – Как папа! – и ныряет в объятия немного растерявшегося Вулканова, уткнувшись лбом в его грудь.
