Сжав руки в кулаки и скрипнув зубами, я медленно поднимаюсь. И направляюсь к выходу.
– Никогда, – бросаю как бы невзначай. Холодно и ровно. – Моей жены больше нет, и это был единственный способ обрести общего ребенка.
Глава 2
Более трех лет спустя
Ева
– Чу-ди-ще-е, – вопит Владик и несется ко мне через весь холл.
Не успеваю обернуться, как он врезается в мои ноги, заставив потерять равновесие. Покачнувшись, выпускаю из рук горшок с нежно-розовой бегонией, и он заваливается набок. Черная земля рассыпается по подоконнику, часть слетает на пол и крупинки попадают на ковер из белоснежного меха песца, над которым так трясется Игорь.
Вздохнув, подхватываю горшок, ставлю его на место, снимаю перчатки. Переступив испачканный участок, приседаю к сыну. Прежде всего, уделяю внимание ему. Что бы ни случилось, Владик для меня на первом месте. Игорь утверждает, что я избаловала ребенка, но… я и не спорю. Все так. Я ни в чем не могу отказать сыну, а на его шалости не реагирую должным образом. Жалею.
Он же такой маленький. Всего три года. В Японии говорят, что до пяти лет ребенок – царь, а после... Найду еще, чем оправдать свою патологическую нежность и заботу. Не могу ругать, когда сынишка смотрит на меня чистыми, наивными глазами, в которых плещется изумрудное море, бушующее, дикое, резвое. Невозможно угомонить стихию – она сильнее меня.
– Ну, что ты опять натворил, ураганчик? – беру его за ручки.
Расправив ладошки, обреченно стираю с них пыль и масло. Тянусь за влажными салфетками, вытаскиваю сразу несколько и через секунду они становятся темными.
– Чудище р-лугается, – жалуется Владик, с трудом выговаривая букву "р", и указывает грязным пальчиком на дверь.
В проеме появляется мрачный Игорь. На ходу застегивает рубашку, рваными движениями поправляет манжеты. Срывает галстук с вешалки, идет с ним ко мне.
– Я же просила, не называть так папу, – шиплю на малыша, а он губы надувает обиженно.
Наспех протираю руки о фартук и поднимаюсь к мужу. Исполняю его молчаливый приказ. Как обычно, машинально.
– Опять колесные колпачки мне все скрутил, – недовольно рычит он, пока я завязываю ему галстук. – Как только умудряется их достать? – удивляется и сурово зыркает на Владика.
– У детей пальцы цепкие, – улыбаюсь я, поглядывая на сына.
– Машина сломалась, нужно отвезти в гар-лаж к Максу, – транслирует он фразу из любимого мультика. И я головой качаю укоризненно.
– Хватит чушь нести, – гаркает на ребенка Игорь, и тот за меня прячется. Ногу мне поглаживает, обнимает. И я невольно усмехаюсь от щекотки. – А ты нашла, чему радоваться. Воспитывала бы лучше. Один хрен дома сидишь, – рикошетом попадает и мне.
– Не выражайся при сыне, – проговариваю спокойно.
Я привыкла, что муж каждое утро не в духе. Уходит на работу злой. Да и возвращается не лучше. Наши отношения дали трещину после рождения Владика. Не понимаю, почему, но Игорь сразу его не принял. Даже на руки в роддоме не взял, а на выписке только вид делал перед родственниками, что счастлив. Как только все разошлись, бросил меня в комнате наедине с кричащим свертком. И приказал не отвлекать от работы.
– А это что? – прищурившись, опускает взгляд на свой любимый ковер. Испепеляет крупинки грунта, предательски забравшиеся в мех.
– Земля сухая, – лгу я. – Я уберу, следов не останется.
– Задрала со своими кустами по всему дому, – рявкает раздраженно и сбрасывает мои руки со своей шеи. Проверяет узел на галстуке. Вроде бы остается доволен моей работой. – Чем тебе букеты обычные не угодили?
– Они мертвые, а я люблю жизнь во всех ее проявлениях, – беру на руки сына, и он жмется ко мне, укладывая голову на грудь. Чмокаю его в темную макушку. – Ты же знаешь, я не терплю срезанные цветы, которые потом медленно погибают в вазе. А мы еще воды подливаем, чтобы они мучились дольше.
– М-да, – окидывает меня снисходительным взглядом. Заставляет почувствовать себя полной идиоткой. – Чтобы к вечеру здесь все было чисто. Мама заедет.
– Так точно, – салютую ему, но спотыкаюсь о пренебрежительный взгляд.
Отвернувшись, подмигиваю сыну, чтобы не расстраиваться. Улыбка Владика всегда действует на меня успокаивающе и исцеляюще, но сейчас и он хмурится.
– Кстати, я сделал тест ДНК с этим… – небрежно кивает на родного сына. – Результат сегодня должен быть.
– Зачем? – недоуменно округляю глаза. И крепче Владика обнимаю.
– Потому что с каждым годом мне все больше кажется, что родила ты его не от меня, – припечатывает меня неожиданным обвинением.
И как ни в чем не бывало выходит из дома, оставив меня в растрепанных чувствах.
Глава 3
– Замени, – холодно растекается по комнате вместо приветствия, и этот голос будто окутывает меня слизкими щупальцами.
Передернув плечами, нехотя разворачиваюсь и, опомнившись, цепляю ненатуральную улыбку на лицо.
– Добрый вечер, Елена Евгеньевна, – выжимаю из себя. Получается почти доброжелательно. – Что-то не так? – смотрю на тарелку, в которую свекровь указывает пальцем. Еще даже к столу не успела подойти, а нашла, за что меня отругать.
– Я вижу засохшие капли воды. Плохо протерла. Специально оставила благоприятную среду для микробов? – морщится демонстративно.
– Это всего лишь вода, – вздыхаю я, но забираю тарелку, которая, к слову, начищена идеально и блестит, как глянец.
Под недовольное бурчание свекрови ухожу на кухню и возвращаюсь через пару минут с той же посудой.
– Так-то лучше, – важно заявляет Елена Евгеньевна, ничего не заподозрив. И, смахнув несуществующие пылинки со стула, присаживается. – Спасибо, дорогая, – смягчает тон как раз в тот момент, как в гостиную заходит Игорь.
Провоцирует меня, но за годы брака я поумнела и привыкла к ее выпадам. Встречаюсь с надменным взглядом свекрови – и тут же кошусь на время.
– Ба, – топает к ней Владик. Протягивает ручки, чтобы обнять. Но она, лишь мельком скользнув по ним, хмурится и перехватывает. Не позволяет коснуться своего нежно-голубого костюма. Идеального, сияющего, с иголочки.
– Опять замарался, – передает сына мне, как щеночка, извалявшегося в грязи.
Судорожно протираю его липкие ладошки, размышляя, куда успел влезть Владик, пока я ужин готовила. Гараж я точно закрыла и проверила сто раз после утреннего скандала с Игорем.
– Что это? – шепчу малышу на ушко.
– Маме, – достает из кармана выглаженных брючек потекший цветочек из пластилина. Коричневого цвета, потому что остальные я спрятала, а этот кусочек не нашла. Дает мне, улыбается довольно, ждет похвалы.
