Адиль, не замечающий моего праведного возмущения, лишь пожимает плечами.
—Как-то руки не доходили. Всегда находилось, куда деньги пристроить.
—Но ведь не все в жизни сводится к зарабатыванию денег,— не сдаюсь я.— Для чего они нужны, если не наслаждаешься теми возможностями, которые они дают?
Адиль откладывает вилку и залпом допивает остывающий кофе. Возвращает чашку на стол и смотрит на меня.
—За тобой не угнаться.
От прямоты его взгляда мне становится неловко, и я машинально прячу ладони под стол, начиная теребить скатерть.
—Я всего лишь хотела сказать, что путешествия — это большое удовольствие и ты обязательно должен попробовать,— поясняю я гораздо спокойнее и тише.— Эти впечатления стоят того, чтобы потратить на это деньги.
Адиль кивает.
—Я учту.
К моему дому мы подъезжаем спустя час. Я, слегка захмелевшая от двух бокалов вина, всю дорогу возмущаюсь тому, что в государственных больницах в болезненный укол антибиотика по умолчанию не добавляют лидокаин. Вчера утром четырнадцатилетняя девочка, корчась на кровати, рыдала от боли. От инъекции у нее отнялась нога, и пришлось давать ей успокоительное.
—Нет, я понимаю, что минздрав хочет избежать нежелательных реакций, но если уж на то пошло, то аллергия может возникнуть не только на обезболивающее, но и на сам препарат. Так почему антибиотики широкого спектра мы колем направо и налево без теста на чувствительность, а вот лидокаин вдруг зажимаем? Почему больница непременно должна ассоциироваться у людей с болью и наплевательским отношением? Неужели в бюджетных организациях персонал обязан быть лишен сочувствия?
—С твоей жаждой сделать людей вокруг лучше, ты там все можешь переделать. Просто не зачерствей со временем как остальные.
—Думаешь, получится?
На лице Адиля появляется легкая усмешка, глаза тепло мерцают.
—Конечно. Вон ты какая деятельная. Я тебя только на ужин привел, а ты меня уже в путешествие отправила.
Я снова прикусываю губу — привычка, возникшая совсем недавно и исключительно в его присутствии. Щеки розовеют от удовольствия. Потому что Адиль не раздражается от моего навязчивого трепа и потому что в меня верит. Не только как в специалиста, а как в личность.
Поерзав на сидении, я несколько раз передергиваю коленями и, потом осмелев, тянусь к нему. Запах его кожи без привычного привкуса никотина врезается в ноздри, рождая в крови будоражащее кипение — неукоснительный знак, что я на правильном пути.
—Зайдешь?— шепчу, задевая краешками губ его подбородок.— Ненадолго.
Колену становится горячо — на него ложится ладонь. Слышится щелчок кнопки ручника, звук нетерпеливого дыхания. Нервные рецепторы накаляются — в рот проникает горячий язык. Я сжимаю его шею, шумно выдыхаю, жадно тяну к себе.
—Так зайти или нет?— с хриплым смешком уточняет Адиль, ловя мой затылок.— Ты походу тут решила остаться.
—«Походу»,— передразниваю я, имитируя недовольство, и нащупав ручку, открываю дверь.
Счастливо улыбаюсь. Адиль выходит следом.
Глава 41
—Лежи и не вставай,— шутливо требую, выбираясь из-под одеяла. Поймав отражении зеркала взгляд Адиля, разглядывающего мою голую спину, не удерживаюсь от смущенного смешка:
—И хватит пялиться, извращенец.
С ним я веду себя свободнее, чаще острю. Позволяю себе слова, которые давно вычеркнула из своего обихода. Вчера, например, когда Адиль по случайности зашел в мою гардеробную и ляпнул, что имеющейся в ней одежде можно забить целый торговый центр, шутливо приказала ему заткнуться. С ним я становлюсь проще.
—Ты мне минуту назад член сосала, а теперь смотреть запрещаешь?— заявляет он, продолжая следить за мной из-за расслабленных век.
—Было бы на что там смотреть,— бормочу я, приседая, чтобы открыть ящик комода и заодно стать более незаметной.— Тощая и попы совсем нет.
—Чего ты несешь. Красивая у тебя фигура. Все, как надо.
То, что я стою к нему спиной, лишает необходимости прятать улыбку. Адиль не слишком искусно говорит комплименты, но зато делает это так, что в них сразу веришь.
Нащупав в ящике нужную вещь, оборачиваюсь. В соблазнительности своей груди я более уверена, чем в пятой точке, поэтому и двигаться могу неторопливо.
—Это тебе,— говорю я, присаживаясь на кровать и протягивая подарок Адилю.— Подумала, раз ты любишь машины, то тебе может пригодиться.
Татуированные пальцы задевают мои, когда забирают конверт, неторопливо его разворачивают.
—Это сертификат на детейлинг…— поясняю я, хотя Адиль и сам прекрасно может прочесть надпись. Отчего-то волнуюсь, даже смущаюсь.— Просто у тебя машина новая, а там могут нанести какой-то состав, чтобы защить кузов от царапин и реагентов. Так мне сказали… Я в таких вещах не очень разбираюсь.
Я два дня голову ломала, что можно купить, чтобы Адилю понравилось. Со мной просто: цветы, безделушки, билеты в кино — я всему буду рада. Но он другой. Проще наверное было не дарить ничего, но уж очень хотелось. У меня всегда так — когда чувства переполняют, требуется что-то предпринять, чтобы их выместить. Неделя, проведенная в буквальном смысле бок о бок — слишком большой срок, чтобы продолжать и дальше сдерживаться.
—Спасибо,— вернув карточку в конверт, Адиль кладет его на тумбочку.
—Пожалуйста,— отвечаю я, не понимая, понравилось ему или нет. А мне важно, чтобы непременно понравилось. Сложно избавиться от привычки во всем искать одобрения.
Из-за повисшей паузы я снова чувствую смущение и пытаюсь встать под предлогом попить воды, однако Адиль успевает перехватить мою руку. Ойкнув, я падаю ему на грудь и зажмуриваюсь от бережного касания губ.
—Спасибо,— повторяет он, рождая в груди сладкую уютную негу.
Да, ему понравилось.
* * *
—Выглядишь хорошо, между прочим,— удовлетворенно замечает мама, касаясь ладонью моих волос в знак нежности и скрытых переживаний.— А то ты совсем приезжать перестала, и я начала переживать. Курочку положу? Вкусная такая получилась. По новому рецепту.
Я не отказываюсь. Наши стихийное воссоединение с Адилем с такой силой меня засосало, что почти лишило времени на полноценные еду, мысли и сон. Мы встречаемся после каждой моей смены, заезжаем куда-то перекусить или просто жуем наспех приготовленные бутерброды на моей кухне, а потом подолгу занимаемся сексом.
Не знаю, что это — отпечаток разлуки, идеальная совместимость, извращение, но большую часть времени мы действительно проводим в постели. Такое времяпрепровождение начинает походить на аномалию, потому что я уже несколько раз пропустила онлайн-учебу и дважды находила повод отказаться от встреч с Ксюшей, звонившей справиться о моем настроении. Всякий раз после нашей с Адилем встречи я обещаю себе, что завтра эта бушующая внутри меня жажда наконец стихнет и нормальная жизнь с имеющимися в ней обязанностями и привычками вернется. Но следующий день наступает и ничего не меняется. Я все так же, как одержимая проверяю телефон в ожидании его звонка, так же с замиранием сердца встречаю его на пороге и всякий раз, когда наши губы соприкасаются, моментально начинаю хотеть запустить руку ему в штаны.
