«Подберемся с другого боку»,— решил Сергей, выбрался из кабины.
—Да, сила, богатая машина. И что же, освоил ее? Академик.
—Есть маленько,— буркнул Пельмень, очевидно польщенный.
—А что внутри? Лошадей сколько? А передач? А на дизеле работает?
Сергей забрасывал парня вопросами, стараясь равномерно распределять дельные и бестолковые так, чтобы выглядело правдоподобно. Расчет оправдался: Андрюха принялся охотно и местами снисходительно расписывать технические особенности и преимущества своего бесспорного фаворита, и Акимов получил возможность осмотреть и двигатель. Увы, и тут не прокатило: табличка, на которой, по логике и здравому смыслу, должен был стоять номер, была буквально изъедена ржавчиной.
«Не везет мне сегодня,— философски подумал Сергей, не забывая заинтересованно кивать,— вот, главное, ирония: все выкрашено-подмазано, как новенькая машина, ну а шильда, как на грех, дряхлая… или не ирония?»
Будь это кто другой — может, и успокоился бы на этом Акимов, и ушел бы, и с облегчением доложил бы начальству, что установить «личность» трактора никак невозможно, поскольку номер на двигателе не читается.
Однако немалый опыт общения с этими молодцами подсказывал: тут не то что-то, нечисто.
Продолжая слушать Андрея, он быстро и по возможности незаметно обшарил глазами помещение. Смотровые ямы, полки, бочки, видимо, со смазочными, инструменты — все в образцовом порядке, по уму расположено и весьма ровно.
Только вот брезент, которым прикрыт кузов полуторки. К чему бы это он так брошен, небрежно.
Продолжая слушать да поддакивать, Акимов заложил руки за спину, прошелся по ангару, избегая смотреть на заинтересовавший его предмет, но постепенно к нему приближался. И наконец, подойдя впритык, вполголоса позвал:
—Вылазь, матрос потемкинский, задохнешься ведь. Давай, а то сам вытащу.
Под брезентом завозились, и на свет показалась сконфуженная физиономия с подбитым глазом.
Акимов демонстративно глянул на часы: десять утра.
—Детский сад. Прогульщик.
С пренебрежением отвернулся от Пожарского, бросил Пельменю:
—Следующим разом порть не только табличку, но и болтики.
Андрюха смешался, но, сделав честные глаза, спросил:
—Какие болтики, Сергей Палыч?
Акимов вздохнул, потер лоб, грустно спросил:
—Совсем за дурня меня держите?
Не дождавшись ответа, продолжил:
—Нашли себе общего врага и сплотились. Это я-то враг вам, а, Коль?
Молчание.
—Сами не замечаете, что постоянно врете, юлите, скрываете. Считаете, это хорошее дело, вранье-то это вечное?
—Сергей Палыч, так ведь…
—Так — не так. Все у вас не так. Ведь случись что, помяните мое слово, снова к нам побежите, как уже было, и не раз. А!— взмахнув рукой, повернулся и пошел к выходу.
Глава 13
Колька нагнал у самого забора:
—Сергей Палыч, ну погодите. На пару слов.
—Не о чем говорить,— отрезал Акимов, не оборачиваясь.
—Хорошо, хорошо, гад я, гад, а то вы не знали,— уже не церемонясь, ухватил за руку,— одно скажите: чего приходили, что искали?
Сергей не сдержался, сплюнул:
—Тебе-то что?
—Сергей Палыч…
«Ну наконец-то. Теперь вот он, Колька настоящий, прямодушный, а не дрянь склизкая, обтекаемая. Как хорошо, что змея этого нет тут. Убедителен, аспид, до чертей, кого угодно уболтает».
Он позвал, как бы нехотя:
—Пошли, покурим.
«Ничего. Главное — выудить парня из-за этого забора. Вытащить его оттуда, оторвать от пацанов, поодиночке они более на людей похожи, еще туда-сюда, это в куче все, как волчата. Отойдем в сторонку, с глазу на глаз проще будет ему услышать. Дурак, ох, дурак легковерный, ничему его жизнь не учит. Хотя что, ты-то не лучше…»
Колька неизвестно что думал, но послушно, без вопросов следовал за ним. Закурили, отойдя в сторону от дороги.
—Помнишь женщину, которую тогда вы с Ольгой подобрали в сугробе?
Колька, резко выпустив табачную цевку, кивнул.
—Пропала она.
—То есть как?— после паузы переспросил парень.
—Бесследно. Возможно, убита.
Колька бессознательно повторил:
—Такая рыжая, родинка на губе…
—И шее. Она.
Парень сглотнул. Перед глазами запрыгало: платформа, очкарик ряженый, в ушах, помимо звона, Яшкин козлетон зазвучал: «уж где он ее сожрал, под какой елкой…»
«Твою ж мать, неужто опять вляпался? Опять все по новой?!»
Акимов, понятно, мыслей читать не умел, просто чутьем звериным понимал, что вот оно: услышали его и, более того, слушают. И продолжил кратко, сухо, памятуя о том, что ни в коем случае нельзя сейчас ни тени собственных нервов влагать в слова:
—В увээр она, вроде бы, за счетовода была, а по данным с места прописки — домохозяйка, безработная. Вранье то есть.
—Ну мало ли…
—Несчастье, которое тогда на даче стряслось, знаешь что?
—Нет.
—Якобы покончил с собой казначей этой части. А эксперты говорят — подозрение на отравление, то есть снова неувязочка. Вранье, проще говоря. С трактором теперь… чем табличку-то старили, Коль?
—Солью и уксусом,— мрачно отозвался Пожарский, отводя взгляд.
—А болтики чего ж?
—Это не я. Это Пельмень дурак.
—Ну-ну. Трактор вот. Пришла бумага о том, что седьмой увээр не вернул взятый для производства работ трактор СТЗ, сорок четвертого года выпуска, номер двигателя девяносто три. Подтибрили военстроители трактор, проще говоря.
Колька упрямо смотрел вниз, но уши начинали алеть.
—И что?
—Ничего, просто как-то все один к одному нанизывается — вранье, воровство, смерти. Таких совпадений не бывает.
Колька вспыхнул, вздернул голову, оборвал:
—Да что вы все вяжетесь к человеку! Все у вас слова, слова, подозрения, критика, все-то не так, не по-божески! Только умные вещи все говорят, а Максим Максимович, он… он делает, ясно? Пацанам помог, приютил, меня не чурается, в помощи никому не отказывает, даже сволочам!— И зло прищурил и без того заплывший глаз:— А может, в другом дело? Может, не можете его в покое оставить, потому что он к Вячеславовне клинья подбивает?
Сказал — и пожалел.
Палыч дернулся, как будто он ему в лицо харкнул, отшвырнул окурок. Развернулся и, ни слова не обронив, ушел.
