—Я знаю, ты любишь сэндвичи. Я подумал, мы могли бы сходить туда вместе. Если, конечно, ты не хочешь взять кого-то другого.
—Это просто здорово, пап. Спасибо.
Он поболтал бурбон в стакане, но так и не выпил.
—Тебе нужно поесть.
Энди откусила сэндвич. Она подняла глаза на Гордона. Он снова приглаживал свои усы, проводя по ним двумя пальцами так же, как между лопатками Мистера Мяукинса.
—Не представляю, что происходит в голове у твоей матери.
Челюсти Энди скрежетали друг о друга, пока она жевала сэндвич. С тем же успехом она могла есть картон, обмазанный пастой.
—Она велела сообщить тебе, что оплатит твой долг за обучение.
Энди подавилась очередным куском.
—Я точно так же отреагировал.
Долг Энди был у них больной темой. Гордон предложил ей рефинансировать долг, чтобы не платить ежемесячно почти 800 долларов только по процентам, но по какой-то причине, известной лишь ее подсознанию, она умудрилась пропустить крайний срок для сбора документов.
—Твоя мать хочет, чтобы ты вернулась в Нью-Йорк. Исполнила свои мечты. Она сказала, что поможет тебе с переездом. Финансово. Внезапно она стала очень свободно распоряжаться деньгами.
Энди пыталась языком отлепить арахисовое масло от своего нёба.
—Сегодня ты можешь остаться на ночь у меня. Завтра мы что-нибудь придумаем. План. Я… я не хочу, чтобы ты возвращалась в Нью-Йорк, милая. По-моему, ты никогда не была там счастлива. Мне показалось, что он забрал частичку тебя; забрал что-то из твоей «эндивости».
Энди с оглушительным звуком сглотнула.
—Когда ты вернулась домой, ты так хорошо себя проявила, заботясь о маме. Очень хорошо. Но, может, от тебя слишком многого хотели. Может, мне стоило помогать больше или… Я не знаю. На тебя столько всего свалилось. Такое давление. Такой стресс.— Его слова были полны отчаянного раскаяния, будто это он был виноват, что у Лоры нашли рак.— Мама права, тебе надо начать жить своей жизнью. Построить карьеру и, может, ну, я не знаю, может быть, однажды завести семью.— Он поднял руки, чтобы остановить ее возражения.— Я знаю, что немного опережаю события, но в чем бы ни была проблема, я не думаю, что переезд в Нью-Йорк — это решение.
Взгляд Гордона переместился в сторону телевизора. Что-то привлекло его внимание.
—Это же… из твоей школы… как ее…
Вот сволочь.
Си-эн-эн охарактеризовал Элис Блэдел, одну из подруг Энди в школе, как «близкого друга семьи».
Энди нашла пульт и включила звук.
—…всегда была такой крутой мамой,— рассказывала репортерам Элис, которая не разговаривала с Энди больше десяти лет.— Можно было, знаете, поговорить с ней о своих проблемах, и, ну, она никого не осуждала, понимаете?— Элис пожимала плечами при каждом слове, словно ее били током.— Я не знаю, так странно было смотреть на нее на видео, потому что, ну, понимаете, ты такой: вау, это же миссис Оливер, но потом все как в «Убить Билла», когда мама абсолютно нормальная при своем ребенке, а на самом деле втайне она машина для убийств.
Рот Энди все еще был набит арахисовым маслом, но она смогла выдавить из себя эти слова:
—Машина для убийств?
Гордон забрал у Энди пульт. Выключил звук. Уставился на Элис Блэдел, которая по-прежнему разевала рот, хотя вообще ни черта не знала.
Энди налила еще виски в свой пустой стакан. Элис ушла с показа «Убить Билла», потому что, по ее словам, фильм был глупым, и теперь использовала его как культурную параллель.
Гордон произнес:
—Уверен, что она еще пожалеет о том, как выбирает выражения.
Как она пожалела о том, что подхватила остроконечные кондиломы у Адама Хамфри.
Он попытался заговорить еще раз:
—Я не знал, что ты снова общаешься с Элис Блэдел.
—Я и не общаюсь. Она эгоистичная корыстная сучка.— Энди проглотила весь бурбон за один присест. Закашлялась, когда он внезапно обжег ей горло, и налила еще.
—Может, тебе стоит…
—Они машины поднимают,— выпалила Энди, хотя хотела сказать не совсем то.— Матери, я имею в виду. Ну, на адреналине, когда они видят, что их дети в опасности.— Она подняла руки, изображая процесс поднятия перевернутого автомобиля.
Гордон пригладил усы двумя пальцами.
—Она была такая спокойная,— сказала Энди.— В дайнере.
Гордон откинулся на стуле.
Энди продолжила:
—Люди кричали. Это было ужасно. Я не видела, как он стрелял. Первого выстрела не видела. А второй уже видела.— Она потерла ладонью подбородок.— Знаешь, как говорят в кино: «Я тебе башку снесу»? Так это и происходит. На самом деле так это и происходит.
Гордон сложил руки на груди.
—Мама побежала в мою сторону.— Картина снова встала у нее перед глазами. Крошечные кровавые точки как веснушки на лице Лоры. Ее руки, выброшенные вперед, чтобы стянуть Энди на пол.— Она выглядела испуганной, пап. Это был единственный момент, когда я помню ее испуганной.
Он молчал.
—Ты смотрел видео. Ты видел, что я делала. Ничего я не делала. Я была в панике. Совершенно беспомощная и бесполезная. Поэтому…— Она с большим трудом смогла облечь свой страх в слова.— Поэтому мама злится на меня? Потому что я струсила?
—Совершенно точно нет.— Он решительно замотал головой.— Нет такого понятия как трусость в подобных ситуациях.
Энди задумалась, прав ли он и, что важнее, согласна ли с ним ее мать.
—Андреа…
—Мама убила его.— Произнеся эти слова, она будто проглотила пылающий кусок угля.— Она могла бы забрать у него пистолет. Ей хватило бы на это времени — чтобы нагнуться и взять его, а вместо этого она выпрямилась и…
Гордон ее не прерывал.
—Ну правда, ведь хватило бы ей времени? Или нет смысла думать, что она была способна принимать рациональные решения?— Энди уже не ждала ответа.— Она выглядела спокойной на видео. Безмятежной, как ты выразился. Но, может, мы оба правы, потому что на самом деле у нее не было никакого выражения. Ничего, понимаешь? Ты видел ее лицо. Сама будничность.
Он кивнул, но не прервал ее.
—Когда все происходило, я смотрела сзади. Я к тому, что я была за ней, понимаешь? Когда все происходило. А потом я увидела видео спереди, и… там все выглядело иначе.— Энди пыталась как-то удержать ход своих путающихся мыслей. Она съела пару кусочков картошки, надеясь, что крахмал абсорбирует часть алкоголя.— Я помню момент, когда нож уже был в шее у Джоны и он поднял пистолет,— я очень четко помню, что он мог бы застрелить кого-то. Застрелить меня. Тут много сил не надо — нажать на курок, верно?
Гордон кивнул.
—Но если смотреть спереди, ты видишь мамино лицо и начинаешь сомневаться, правильно ли она поступила. Если бы она об этом подумала, то да, она могла бы забрать пистолет, но она не собиралась этого делать. Она собиралась убить его. И это было не из страха и не из чувства самосохранения, это было вроде как… сознательное решение. Словно она машина для убийств.— Энди поверить не могла, что воспользовалась мерзким выражением Элис Блэдел, чтобы описать свою мать.— Я просто не понимаю, пап. Почему мама не поговорила с полицией? Почему она не сказала им, что действовала в рамках самообороны?
