Сент откинулся назад, вытирая чернила с кончика пера. Только этого ему не хватало — нового осложнения. Остававшееся у него неопределенное время до начала сноса приюта «Заря надежды» вдруг сжалось до ближайшего. И именно тогда, когда его вожделенная граждански мыслящая юная леди красит классы в этом проклятом месте.
Он видел только один выход из создавшегося положения: быстро заставить ее бросить свои занятия и тем временем соблазнить. С мрачной улыбкой маркиз возвратился в спальню и закончил туалет. Возможно, ему посчастливится стать ее следующим проектом и избавиться от страстного влечения к ней до того, как она разгадает его замыслы. Несомненно одно: он испытывал муки, которые только она могла облегчить. И действительно, обучение Эвелины обещало стать очень приятным.
— Я не хочу идти в школу!
О Господи!
— Это не школа, Чарлз, это всего лишь несколько курсов обучения, — настойчиво объясняла Эвелина улыбаясь.
Она подготовила классы, купила учебники, наняла учителей — все это хорошо, — но если никто не захочет учиться, ее замысел потерпит крах, как и она сама.
— Обучения чему? — спросил один из старших мальчиков.
— Прежде всего чтению. И письму. И арифметике.
— Это школа!
— Если кто-нибудь наймет вас на работу и пообещает платить определенное жалованье, разве вам не захочется знать, платит ли он вам столько, сколько обещал? — возразила она. — Разве вам не хотелось бы прочесть газету и узнать, какие работники требуются? Вам не хотелось бы читать различные истории о пиратах, краснокожих индейцах и отважных солдатах?
С неохотой дети пробормотали нечто похожее на согласие. Это обнадежило Эви. Совет герцогини Уиклифф помог ей, но Эмма преподавала в старших классах школы для девочек, где все стремились к учебе, чтобы преуспеть в обществе. Эти же дети хотели только сытно есть да тепло одеваться, так что к ним нужен был совершенно другой подход.
Эви не могла сказать этого детям, но с самого начала, как только встретилась с ними, она поняла, что события и цифры могут составить только часть программы. Нужно было дать этим детям почувствовать, что кто-то заботится о них. Это было гораздо важнее, чем научить их буквам и числам. Именно поэтому она так тщательно подбирала учителей и заботилась о том, чтобы в классах было чисто, весело и приятно.
Она пыталась изложить свои мысли совету попечителей, но не нашла там понимания, как и в своей семье. Ну что ж, она предложила деньги, и это убедило их ответить согласием. Остальное было предоставлено ей. Именно этого она и хотела.
Волосы у нее на затылке зашевелились, и она подняла взгляд. Маркиз де Сент-Обин, опершись о дверной косяк, пристально смотрел на нее. Ее обдало жаром. Дело в том, что Эви влекло к маркизу. Признаться в этом было все равно что объявить: да, пожалуйста, ей хочется, чтобы он сорвал с нее одежду, хочется ощутить прикосновения его рук к своему телу.
Как обычно, маркиз был в темном, словно пренебрегал дневным светом. Ночное время, судя по всему, больше подходило его занятиям. Эви встала, стряхнув оцепенение.
— Доброе утро, милорд, — сказала она, приседая в реверансе. Он и наяву причинял ей немало неприятностей, чтобы еще представлять его в своих фантастических соблазнительных мечтах.
В ответ Сент небрежно, но с большим изяществом поклонился. Да Эвелине нужен был пример, которому могли бы подражать мальчики. Конечно, ей меньше всего хотелось, чтобы это был маркиз, но, похоже, он был единственно доступным образцом. Остальные члены совета по возможности предпочитали не встречаться с сиротами. Девочки вокруг нее начали перешептываться и хихикать, и она перестала хмуриться. Ясно, что ради всеобщего блага она предпочла бы кого-нибудь более уважаемого, но, как известно, «нищим не приходится выбирать».
— Здесь пахнет краской, — сказал он сердито. — Быстро все наверх, в бальный зал. И откройте там чертовы окна.
Прежде чем она успела что-нибудь возразить, дети, страшно довольные, шумной толпой ринулись прочь, топая по лестнице, как стадо коров.
— Мы разговаривали, — с опозданием сказала она. — Теперь уйдет еще четверть часа, чтобы снова их успокоить.
Сент вопросительно изогнул бровь.
— Вам нужно попасть сегодня еще куда-то? Может быть, чай или музыкальный вечер?
Действительно, если она не появится сегодня днем на чаепитии у тетушки Хаутон, ее семья наверняка догадается, что она что-то затеяла.
— Дело не в этом. Я пытаюсь завоевать их доверие. Вы не должны были вламываться сюда и прерывать занятия.
— Хаос — моя стихия, — сказал он ухмыляясь.
Вдруг у нее перехватило дыхание. Зеленые глаза светились искренним весельем, и от этого выражение его худощавого, обычно полного цинизма лица разительно изменилось.
— Я это заметила, — выдавила она, просто чтобы что-нибудь сказать.
Сент оторвался от двери.
— Где ваше ожерелье? — спросил он, подходя к ней.
Эви рукой коснулась шеи.
— Думаю, оно все еще у вас, — ответила она, желая, чтобы он оставался на другом конце комнаты. — И я хочу вернуть вам другое. Я не могу принять его.
Она достала вещицу из кармана и протянула ему. Он оставил это без внимания, остановившись прямо перед ней.
— Не можете или не хотите?
Когда он окинул ее взглядом с головы до ног и обратно, она внезапно осознала, что они остались наедине. Дети убежали на верхний этаж, а рабочие находились этажом ниже.
— И то и другое, милорд. Вы…
— Сент, — перебил он. — Оставьте его себе.
— Нет. Я…
— Тогда выкиньте его или продайте, чтобы купить хлеба для докеров. Меня это не касается.
Она упрямо вздернула подбородок.
— Нет, касается.
— Нет, — ответил он, взяв безделушку из ее руки и медленно возвратив в карман накидки. — Не касается.
Его рука задержалась в кармане, касаясь бедра.
— Ну ладно.»., почему вы отдали его мне?
Он сунул правую руку в другой ее карман и, ухватившись за ткань накидки, притянул девушку к себе. Эви инстинктивно уперлась ладонями ему в грудь, чтобы не столкнуться.
— Потому что я так хочу. Спросите меня еще о чем-нибудь.
— Я… — Она лихорадочно пыталась придумать что-нибудь. — Вам сегодня нечем было заняться? А как же женщины, которых можно соблазнить, и клубы, где можно напиться?
Он снова тепло улыбнулся, хотя уже не так весело.
— А чем, по-вашему, я занимаюсь прямо сейчас? — пробормотал он, поднимая руки.
Ее накидка и платье тоже вздернулись вверх. Он провел пальцами вдоль ее бедер до самой талии, подняв платье выше колен. В то же мгновение он наклонился и поцеловал ее, прильнув ко рту своими губами и языком.
