— Полагаю, у вас на то найдутся веские основания, Артемий Сергеевич? — приготовившись оскорбиться сощурился Стародубский.
— Разумеется, — ответил я, — но озвучивать их при посторонних считаю неприемлемым.
С этими словами я бросил короткий взгляд на скрытую камеру, подающую картинку на два этажа ниже, где аналитики весьма громко для моего дара обсуждали все происходящее в нашей переговорной.
— Вы должны понимать, Артемий Сергеевич, что после вчерашнего протоколы безопасности в царском лицее несколько ужесточились, — удержал добродушную маску на лице Стародубский, — покушение на члена правящей семьи это не просто измена, это нападение на все устои российской империи и осквернение памяти самого Рюрика, от которого мы питаем силу по сей день.
— Разве уполномоченный представитель государя и директор царского лицея не способен влиять на протоколы? — удивленно поднял я бровь.
Анна Зверева рядом со мной сглотнула ком в горле, а Стародубский со смешком откинулся на спинку кресла и задумчиво потер переносицу.
— Судя по вашим поступкам, Артемий Сергеевич, вы прекрасно понимаете, что чем больше посторонних глаз вас видит, тем меньше вероятность быть обманутым. Предательство любит тьму и скрытность, — испытующе смотря мне прямо в глаза сказал Стародубский, — так почему сейчас вы хотите поступить иначе? Неужели вы начали мне доверять?
— Не вам, Демьян Афанасьевич, — перевел я взгляд на Анну Звереву, — а ей.
— Мне? — удивленно округлила глаза Зверева, которая впервые на моей памяти не влезала в беседу со своим мнением и покорно держалась в сторонке.
— Анна доверяет вам, а я доверяю ей, — продолжил я мысль, — и, как я понимаю, это у вас с ней взаимно. Иначе бы ее здесь не было.
Стародубский ненадолго замолчал, задумчиво покручивая трость в своих морщинистых руках.
Потратив десять секунд на размышление, старик, наконец, принял решение и легонько стукнул тростью по полу.
От одного простого касания, его тягучий эфир в мгновение ока впитался в стены и потолок переговорной, заглушая все внешние и внутренние сигналы.
Мое «Око» тоже оказалось заперто здесь, и я разом потерял контроль над происходящим в здании. На место четкой картинки пришли уже знакомые «помехи».
Вот значит кто навещал Звереву ночью в тюрьме после Одоевского.
Стоило догадаться.
— Итак, Артемий Сергеевич, — повел рукой Стародубский, — я вас слушаю.
И, придвинувшись чуть ближе, я максимально подробно поведал директору царского лицея обо всем, что произошло прошлой ночью с моей точки зрения.
О четырех Рюриковичах, присутствие которых я ощутил в гостевом доме, как только попал на территорию царского лицея.
О том, что слышал их разговоры и как они упоминали тюрьму.
О том, что среди них был Глеб Одоевский и Юрий Ноготков, непосредственно участвующие в покушении на Елизавету Михайловну Елецкую. Личность третьего я установить не смог и подробно описал Стародубскому его голос, внешность и привычку чесать ладонь.
Не забыл упомянуть о том, что каждый из указанных выше отказался открыто помогать Алексею Алексеевичу Кропоткину разбираться с последствиями шумного дела, так как никто из них не хотел попадать в объективы окруживших тогда царский лицей репортеров.
— Хотите сказать, за покушением стоит кто-то из высокопоставленных членов клана Рюриковичей? — внимательно выслушав мой рассказ спросил Стародубский, — весьма дерзкие обвинения, молодой человек.
— Я уверен, — кивнул я, — и этот кто-то, надавил на Алексея Кропоткина, чтобы мне, чужаку, выдали ключ-карту и отпустили на территорию приемной комиссии ночью с пустяковым сопровождением, а потом тут же убил его как свидетеля.
— И все ради того, чтобы вы, Артемий Сергеевич, попались на камеры тренировочного центра... — задумчиво и вслух проговорил Стародубский.
— Именно. А как только я вошел туда, они попытались убить так кстати оказавшуюся там Елизавету Елецкую. По их плану я должен был ничего не заметить и благополучно вернуться спать в гостевой дом, где меня уже поймали бы с поличным на горе трупов Алексея Кропоткина и его людей. А позже нашли бы труп цесаревны с уликами, ведущими ко мне. Чужаку, который решил отомстить императору за то, что его род изгнали восемь лет назад. Мотив, возможность, отсутствие алиби. Полный набор. Но все пошло немножко по их плану, и когда я спас цесаревну, им пришлось отправить отряд зачистки. Что было дальше, вы и сами знаете.
— Аннушка? — выслушав меня, Стародубский перевел свой серьезный взгляд на Звереву.
Демьян Афанасьевич разумно ждал подтверждения от моей телохранительницы.
После того как ночью Анну Звереву аккуратно увели конвоем на допрос, а меня силком уволокли и швырнули в тюрьму до выяснения обстоятельств, у меня не осталось никаких сомнений в том, что старик знает о ее статусе гвардейца его величества.
А будучи связанной клятвой с самим императором всероссийским, соврать во вред правящей семьи Анна Зверева бы не смогла при всем желании.
Вот и сейчас Стародубский внимательнее чем следовало отслеживал поведение и мимику Зверевой, вслушиваясь в каждое ее слово и интонацию.
— Пусть поначалу все выглядело непонятно и в высшей степени незаконно, но, в итоге, все оказалось именно так как говорит княжич Соколов, — неохотно подтвердила Анна Зверева, — Глеб Одоевский в сопровождении четырех неопознанных бойцов имел связь с группами нападения и попытался сбежать, как только все пошло не так. В ходе попытки задержания, он скончался, но это вы и так знаете Демьян Афанасьевич, подробный отчет я передала еще ночью.
— Знаю, Аннушка, знаю, — вздохнул Стародубский, устало потирая щеки, — но все немного сложнее, чем кажется на первый взгляд.
— Вы про проклятие Рюрика, наказывающее любого Рюриковича ослаблением дара за попытку навредить другому? — уточнила Зверева.
— Не только это, Аннушка, — повел рукой старик, — проклятье можно обойти через третьих лиц. Как мы установили, тот же Глеб Одоевский не знал, что прикрывает покушение именно на дочь императора и потому сохранил свой дар. Вот Ноготков знал на что шел и если бы выжил, то не смог бы пользоваться даром до конца своих дней, но его род проклятие Рюрика не задело, мы проверили. Значит, он действовал один. Скорее всего, Одоевский и Лыков тоже действовали в тайне от старших своих родов.
— Лыков? — услышал я новую фамилию.
— Архип Степанович Лыков, четвертый Рюрикович о котором вы говорили, Артемий Сергеевич. Сегодня утром найден мертвым в центре столицы при покушении на внучку великого князя Харитона Олеговича Долгорукого. Успешного покушения, — тихо добавил Стародубский и масштаб происходящего резко расширился со стен лицея до территории всей столицы, а то и еще дальше.
Дав нам несколько секунд на осмысление услышанной явно конфиденциальной информации, Стародубский продолжил:
