Покрывает поцелуями сначала одно колено, сильно покрасневшее исключительно из-за него, потом другое. Затем склоняется нам моей промежностью, блокируя все попытки свести ноги вместе.
Я кончаю, едва его язык проходится по моему клитору. Так быстро, почти мгновенно, несмотря на то, что дала себе слово не расслабляться и не поддаваться. И это новая, отдельная степень унижения для меня.
Все время, пока моё тело сотрясают волны удовольствия, он держит мои бедра, не отпуская, а затем слегка подвигает к себе и снова скользит в меня членом.
Я ахаю, и в этот момент ему кто-то настойчиво звонит.
Не прерывая процесса он принимает вызов и начинает разговаривать о... своих делах. О делах, черт бы его побрал!
Вдалбливается и как ни в чем не бывало треплется о своем. Мнёт мою грудь, а сам смеётся над какими-то словами собеседника и даже толком на меня не смотрит.
Хорошо, что я недавно кормила и молока пока что набралось не сильно много.
И всё равно я ударяю его по руке. Оставляет в покое грудь, переключается на моё горло. Чуть сжимает и вбивается так несколько раз.
После этого его ладонь скользит к клитору и пальцы начинают умело его растирать.
С его губ срывается стон, а на вопрос собеседника, о содержании которого несложно догадаться, сообщает, что да, проводит время со шлюхой.
- Да, офигенная. Горячая и послушная.
Вот же дьявол.
Отключается и наклоняется губами к моему уху.
- Не просто горячая. Готовая для меня на всё и кончающая, стоит лишь к ней прикоснуться.
...
Когда я кончаю, зажмурив глаза и полностью отвернувшись от него, я обещаю себе, что сбегу. Сбегу, чего бы мне это ни стоило.
Подкуплю охрану, перелезу через забор. Я не знаю. Только... Он не прикоснется больше ко мне, а сегодня на ночь... Забаррикадируюсь в спальне, если надо. Он не станет выбивать дверь при посторонних.
...
Но едва я собираюсь, предпринять хоть что-то, как навороченный айфон Демьяна снова оживает и лишь только он берёт трубку, как резко меняется в лице.
- Что? - только и произносит он.
А потом срывается с места и пулей вылетает из особняка.
Я хмурюсь, не понимая, что это сейчас произошло.
Он ведь...Так быстро уехал, что даже ворота не закрыл.
Неважно. Для меня это тот самый, необходимый мне долгожданный шанс.
Под взволнованным взглядом Валентины Сергеевны я быстро собираю Игорька, но тут один из охранников возвращается. Ворота с лязгом захлопываются.
Я хмурюсь, передаю малыша няне, а сама иду к мужчине. Как его зовут? Надо бы знать, чтобы легче наладить контакт. Ведь только присутствие этого человека и его напарника отделяет меня от побега.
- Михаил, что случилось? - спрашиваю я, подходя. С трудом, но все же припоминая его имя.
Мужчина стоит на дорожке рядом с домиком охраны и курит.
Не понимаю ничего. Или это какой-то новый извращённый план Демьяна?
- Брат хозяина попал в аварию. Точнее, его сбила машина. В общем, он сейчас в операционной, - произносит охранник, а у меня холодеет всё внутри.
- Гордей? - нервно переспрашиваю я.
- У хозяина есть только один брат. Думаю, это он.
- О, боже.
Повинуясь порыву, я набираю Арине, но телефон сестры находится вне зоны доступа. Я понимаю, что она скорее всего в самолёте.
Так, стоп, нужно успокоиться. Подумать. Неужели, все настолько серьезно?
- Виола, деточка что случилось? - спрашивает Валентина Сергеевна, едва я влетаю в дом.
Я быстро рассказываю ей о ситуации, и вижу на ее лице неподдельное сочувствие.
Игорёк, капризничает, а я не знаю, за что мне хвататься. Демьян, конечно, полный придурок, с которым не хочется иметь ничего общего, но Гордей...
- Мне очень нравится Гордей, - признаюсь я, - переживаю за него.
Я быстро кормлю Игорька, оставляю няне подробные инструкции, обещание звонить мне при первой необходимости и прошу Михаила отвезти меня в больницу.
Он исполняет, но меня не сразу пропускают в здание.
Мужчина идет договариваться, кажется, дает охране какие-то деньги. Потом мы едем с ним в лифте, но я не запоминаю дороги.
Хмурюсь, то и дело закусываю губу.
Когда я, наконец, попадаю на этаж и вижу там Демьяна, напряженного, взъерошенного и растерянного, бесцельно слоняющегося перед дверью операционной, у меня против воли щемит грудную клетку.
Его загорелое и такое самоуверенное обычно лицо сейчас бледнее мела.
Я уже знаю предварительные диагнозы. Сильное сотрясение, переломы ребер и ноги, множественные ушибы, и, наконец, проколотое легкое.
Не могу поверить, что это происходит с нами на самом деле.
- Всё будет хорошо, Демьян, - восклицаю я, подбегая.
Ненавижу, но всем существом чувствую, как ему сейчас плохо.
Он мажет по мне коротким взглядом, но тут же уводит его в сторону.
И я... Я шагаю к нему и крепко его обнимаю. Не зная, будет ли в этом толк, я прижимаюсь, глажу по невероятно напряженной спине и уверяю, что все будет хорошо.
Он не отталкивает.
Утыкается носом в мои волосы, и так мы стоим долго. Просто стоим, прижимаясь друг к другу, и молчим.
- Убью суку, кто это сделал, - наконец, тихо произносит Демьян, и я вздрагиваю от стали, звучащей в его голосе.
Теперь его взгляд сосредоточен. Пальцы сжимаются в кулаки.
- Мои люди уже выясняют...И если брат... Если только он...
Демьян прерывает сам себя, и я понимаю, почему он не хочет заканчивать мысль. Не желает даже в мыслях допускать самое страшное.
Отходит к окну, проводит рукой по волосам.
- Все будет хорошо, Демьян, он справится, - повторяю я, словно мантру, и молюсь про себя, чтобы так и случилось.
А еще думаю о сестре.
Может ли это быть как-то связано между собой? Ее замужество днем, и эта ужасная авария вечером? То есть...я хочу сказать...Черт, и почему она оттолкнула Гордея? Зачем, если сама так страдает по нему?
А Демьян...
Если он докопается...Точнее, когда, вопрос лишь нескольких часов с его возможностями...Господи, только бы он не обвинил Аришку в том, что произошло.
Хорошо, что она улетела, и пусть не знает ни о чем, пока все хоть немного не прояснится.
Господи, только бы Гордей выкарабкался, а Демьян не решил, что сестра каким-то образом, пусть даже косвенным, причастна к произошедшему.
