- Гадость, - говорю я, - лучше попробуй мое.
Сам делаю глоток, чтобы сбить неприятный молочный привкус и прислоняю стакан к ее рту. Заноза тут же отшатывается.
- Ты что, Демьян, мне же нельзя пить алкоголь.
- Пригуби, - прошу я, испытывая вдруг дикое желание слизать аромат виски с ее пухлых влажных губ.
- Давай, ну.
Хватаю ее за плечо и грубо притискиваю к себе. Снова подношу к ее губам стакан.
- Ну! – напираю, упираясь в ее бедро своим каменным стояком.
Сглатывает, дрожит слегка, но все же делает, как я говорю. Притрагивается губами к стакану, смачивает их в алкоголе.
Зашибись, какая сладкая, сука, в этот момент.
Отставляю свой стакан, ее чашку и усаживаю ее на столешницу. Приближаюсь губами к ее губам, оттягиваю нижнюю и прикусываю.
Пьянею от одного этого касания и охреневаю от осознания, насколько мне по кайфу ее присутствие на своей кухне, да и вообще, у себя в доме.
Так всегда было, едва переступала порог...Хоть и стремилась каждый раз поскорее сбежать. Ни дорогая обстановка со всеми удобствами, ни дохера площади, ни бассейн ее не впечатляли...
Все время смывалась в свою обшарпанную общагу.
И вот снова у меня...
Словно и не было этих долгих, проводимых по большей части в загулах, бесцельных месяцев без нее...
- Обними меня за шею и поцелуй, - хриплю я, сам не узнавая своего голоса в этот момент.
- Демьян, Игорек сейчас проснется, и..
И я, блин, тебя сейчас убью.
- Делай, блядь, как я сказал. Сейчас же.
Ее руки обвивают меня за плечи, пальцы зарываются в волосы. Я сжимаю ее бедра и ближе притискиваю к себе.
Кайф, блядь. Какой же это кайф.
Но едва ее губы прикасаются к моим, как из комнаты раздается надсадный детский плач.
Да, блядь, мать вашу…
- Демьян, - восклицает Ви и начинает дергаться в моих руках, точно я, блин, ее на адской машине пытаю.
- Отпусти, Игорек проснулся, отпусти. Пожалуйста, отпусти.
Я продолжаю держать.
Отличная идея. Трахать ее в тот момент, когда ей до зарезу надо быть в другом месте.
- Демьян, пожалуйста…
- Плевать. Хоть небо на землю начнет падать. Хочу трахать тебя сейчас, значит буду трахать сейчас.
Дергаю молнию, залезаю ей в штаны и накрываю рукой промежность.
Плач набирает обороты, и я считываю настоящую панику в ее глазах.
- Ты…ты…ты…ублюдок! Жестокий, бесчувственный ублюдок, настоящий…, - вырывается у нее и чуть ли не слезы на глазах. - Ты...
Отпускаю, пока она не наговорила того, за что ей придется жестоко и долго расплачиваться.
Отскакивает и тяжело дыша поправляет свою одежду. Затем разворачивается и на всех парах несется от меня в комнату.
Через секунду плач прекращается и до меня долетает нежное воркование Занозы.
Я подцепляю свой недопитый стакан с виски, подхожу с ним к окну и начинаю бесцельно пялиться на ухоженные садовые дорожки.
Глава 32 Я оторвусь на тебе, Ви...
И буду отрываться до тех пор, пока ты не найдешь для меня тех единственных, таких нужных мне слов, которые я жажду от тебя услышать…
Демьян, настоящее
Уже сто раз перевалило за полночь, а Заноза с малышом все не спят и не спят. Капризничает он, долго и со вкусом и все никак не хочет угомониться и заснуть.
Само собой, я тоже не ложусь.
До зарезу хочется зайти к ним и узнать, что к чему, но я сдерживаю себя, потому что…Потому что нахер мне это не нужно.
Нахер не нужно.
Потому что ребенок интересует меня только в ракурсе… Занозы…
Благодаря ему она у меня, и послушно играет по моим правилам. И будет делать это дальше и дальше, пока мне не надоест. Вот, что самое главное. А не, вот это типа…почему он никак не может успокоиться…и, может, я могу как-то помочь...
Чтобы отвлечься окончательно, я иду в бассейн и провожу там целый гребаный час. А потом сразу же, через другое крыло поднимаюсь к себе на второй.
…
- Как спалось? – спрашиваю я, едва полусонная Заноза выползает утром на кухню.
Не до конца понимаю, зачем я это спрашиваю. Изначально решил, что меня это не может волновать. И она должна понимать, что не волнует. Тем более знаю ведь, что плохо.
Хотел я того или нет, но несколько раз за ночь я все же спускался на первый и подходил, стараясь ступать бесшумно, к их комнате и, как последний дебил, стоял возле неплотно прикрытой двери.
Она не знает.
Не заходил внутрь, а просто стоял, тупо прислонившись к стене и слушал, зачем-то слушал…Его пронзительный, то и дело меняющий тональность, голосок, и ее успокаивающие, в том числе и мою расшатанную нервную систему, колыбельные…
- Как всегда, - пожимает она плечами, едва мазнув по мне равнодушным, ничего не выражающим, мать его, взглядом.
Подходит к столешнице, достает стакан и наливает себе воды. Неторопливо пьет небольшими аккуратными глотками.
Она всегда так делала раньше. Я как-то притащил ей, приготовленный собственноручно, завтрак в постель, чего не делал ни разу ни для одной девчонки, и она сделала вид, что очень рада. И даже слопала все. Но потом призналась, что никогда не ест по утрам, а только пьет много воды с лимоном. Хоть и оценила этот мой порыв.
…
Я прохожусь взглядом по ее всклокоченным со сна волосам, собранным в гульку на затылке, простенькому домашнему топу на тонких бретельках и просторным хлопковым штанам.
Всегда любил брать ее сонную, в такие моменты она казалась мне беззащитной и очень нежной, домашней что ли. И я дурел и пьянел от этой ее беззащитности. Поэтому и хотел всегда, чтобы оставалась у меня на ночь. Чтобы вот так, проснуться рядом и…
Сейчас же…несмотря на то, что, можно сказать, ненавижу ее после измены, мне вдруг нестерпимо хочется ощутить те самые эмоции, окунуться, прочувствовать и прожить их заново.
Поднимаюсь с дивана, на котором всё утро караулил Занозу и медленным шагом двигаю прямо на нее.
Она вздрагивает, я вижу, как сильно напрягается ее спина, но не оборачивается. Стоит на месте со своим стаканом и продолжает невозмутимо пить.
Неторопливой походкой я подхожу к ней максимально близко и вжимаюсь в ее зад своим еще с ночи, болезненным и уже доставшим меня стояком.
Вздрагивает и отставляет стакан в сторону.
Наклоняюсь к шее и начинаю медленно, едва прикасаясь губами, целовать ее нежную, бархатистую кожу с новым для меня, но уже не так пугающим, как вначале, слегка молочным запахом.
