–У нее не было злого умысла,– почти в точности повторил я слова, которые бабка написала о Варе.– Аделаида Генриховна работала на меня. И исполняла мои приказы.
–Работала…– хмыкнул Магницкий.– Это, мальчик, не работа.
Словно резко утратил ко мне всякий интерес, он развернулся на сто восемьдесят. И у порога, глянув через плечо, бросил на прощание:
–Это искусство!
Глава 32. В любви все средства хороши
Варя
Несмотря на то что в квартире никого не было, ночью я так и не уснула. В голове крутились слова мамы, мелькало красивое лицо Кости и, как с фотографии, на меня смотрели счастливые мордашки детей.
Никогда бы не подумала, что можно соскучиться всего за один день, но я скучала. Словно пытаясь уловить детские крики, по привычке прислушивалась к тишине. Будто не могла без объятий, постоянно прижимала что-то к груди. То мягкую игрушку, то подушку, то попавшуюся под руки одежду.
Меня ломало без Кости и малышей. Самой себе казалась ненужной, неправильной и несчастной. Даже от маминых слов не было так больно, как от разлуки с моим мужчиной и его двойней.
От тоски можно было сойти с ума. Возможно, еще день-другой, и я бы превратилась в слезливую размазню. Но у мобильного телефона внезапно случилась такая насыщенная жизнь, что некогда было и поплакать.
Стоило забрать у Светы, моей лучшей подруги, ключи и заселиться в пустующую квартиру ее дедушки, как неожиданным звонком «порадовал» один из сокурсников – Петя. Заикаясь, словно от испуга, он рассказал о визите странной бабушки. Она якобы очень интересовалась нашими отношениями и спрашивала, не знает ли Петя, куда я могла поехать.
Спустя полчаса примерно о том же сообщили еще две сокурсницы и Света. Разница была лишь в том, что к ним заходила не бабушка, а «высокий стильный мужчина».
Потом новость пришла с кафедры педагогики. Оказалось, там тоже кто-то устроил настоящий допрос, и сейчас весь преподавательский состав переживал, не попала ли я в беду.
Голова шла кругом от масштаба поисков, организованных Арбениным. По скорости и напору все это безумно напоминало охоту на шпиона, который переслал Магницкому секретные документы.
Представляя, как окажусь на месте того юриста, я вздрагивала от каждого шороха за стеной. Всю ночь натягивала одеяло до самой макушки. Однако утром, к сожалению, легче не стало. Только я умыла свое сонное лицо и кое-как причесалась, вторая лучшая подруга, Марина, буквально оборвала трубку.
–Варька, ко мне сейчас такой породистый мужик приходил! Закачаться! По твою душу, между прочим.
Сердце сжалось, но я смогла взять себя в руки.
–Константин?– уточнила охрипшим, как от простуды, голосом.
–Да! Константин! Я весь коридор слюной закапала, пока он о тебе расспрашивал!
–Прости…– Сердце сжалось еще сильнее. До боли.
–Ты почему не призналась, что прячешься от шикарного самца?! Вообще-то, о таком предупреждать нужно! Я от передозировки мужской харизмой чуть инсульт миокарда не схватила.
–Инфаркт,– пришлось поправить эту двоечницу.
–Слушай, от такой красоты можно и инсульт, и инфаркт заработать! Неужели этот пижон сделал тебе что-то плохое? На маньяка вроде не тянет. Только если на эротического.
–Он не сделал…
Открывать душу не было моральных сил. Тем более по телефону. Но Марина все пять курсов пыталась свести меня с разными парнями, так что надеяться на быструю капитуляцию не приходилось.
–Тогда почему ты до сих пор не в его больших, сильных руках?– с придыханием произнесла подруга.
–Так получилось…
–Эту фразу я обычно говорю про своего первого. Этот твой на «так получилось» не тянет. Минимум на «сильно повезло». Так что зубы не заговаривай! Рассказывай, кто из вас согрешил!
–Марина…
–Я двадцать три года Марина.
–Я… я его обманула.
–Ты? Этого мужика?– недоверчиво протянула она.– Варь, а ты точно ничего не путаешь? У тебя ж даже в барах никогда соврать не получалось. До восемнадцати одни фруктовые коктейли на дискотеках пила.
–Я не готова сейчас об этом рассказывать. Давай в другой день. Пожалуйста!– Переносицу снова начало ломить, а глаза стали влажными.
–Ты что, воешь там?– Марина будто видела сквозь стены и километры.
–Правда, давай завтра.– Пока действительно не завыла, нужно было закругляться.
–Да-а… Дела!– Подруга поцокала языком. Потом сказала что-то в сторону, наверное, маме. И снова вернулась ко мне:– Может, к тебе приехать? Ты адрес скажи. Я мигом!
–Спасибо. Не стоит…– Я обвела взглядом скромное временное жилье.
Вряд ли Марина удивилась бы обстановке. Однако не хотелось никого видеть.
–Еще как стоит. Я по голосу чувствую, что тебе нужно! Поплачешь у меня на плече, выговоришься.
–Давай завтра. Где-нибудь.
–Ну не хочешь у себя там… не знаю где, можем в городе сегодня встретиться!– Подруга включила режим бронепоезда и, кажется, не собиралась останавливаться.– В нашем любимом кафе возле Исаакиевского! От метро недалеко. Добраться просто.
–В кафе…– Мысленно представила зареванную себя среди счастливых посетителей кафе, и на душе стало совсем паршиво.
–Только не говори «прости, я не могу»!– Марина все же знала меня слишком хорошо.
–Не могу.– Рухнув на ближайший стул, я обхватила себя свободной рукой.
–Варька, ну ты и… коза.– В трубке послышался вздох. Причем какой-то странный, с эхом.
–Извини…
Сама не знаю почему, но я будто почувствовала Арбенина. Он словно находился где-то рядом. Лишь руку протяни – и прижмет к своей широкой груди. Зацелует. Убаюкает.
Наваждение какое-то.
–Лучше бы ты вместо этого «извини» сказала что-нибудь нужное. Например, дом и улицу,– раздраженно бросила подруга.
–Птица-говорун временно не в строю.– Уже зная, чем займусь в ближайшие полчаса, я подтянула к себе упаковку салфеток и до боли закусила губу.
–Ладно, птица…– Марина как-то непривычно быстро сдалась.
–Пока.
Не дожидаясь коротких гудков или новой просьбы, я положила телефон на тумбочку. Вздрогнула от нахлынувшего отчаяния… и словно откуда-то издалека неожиданно услышала глухое любимое «Русалка». Как в бреду!
* * *
После разговора с Мариной стало совсем худо. Еда не лезла в рот. На чашку с чаем я не могла даже смотреть. А слезы все не заканчивались.
Это была какая-то душевная мясорубка. Я перекручивала саму себя изнутри. Эмоции, чувства и мечты – круг за кругом.
Раньше от слез становилось легче. После смерти папы только они меня и спасали. Теперь проверенное лекарство не работало. Кучка использованных салфеток с каждым часом становилась лишь больше и больше. Голова уже гудела. А за ребрами все так же пекло.
