И какого хрена я ждал, почему не отправлялся в его мир?
Потому что боялся.
Потому что из глаз красивого блондина, до которого и Гарри, и Дьюи было по части обаяния далеко, как до неба, на меня смотрело пятьдесят шесть ужасных, отвратительных убийств.
Почему мне было страшно? Вот поэтому.
Глупо, конечно: уменя сверхспособности, Спаннинг в наручниках, и я ни на секунду не верю, что он невиновен. Его взяли на месте преступления, когда у него руки были в крови до подмышек. Невиновен он, как же!
«Ладно, Руди,– подумал я,– залезай-ка внутрь и оглядись хорошенько».
Но я ждал. Ждал, когда заговорит он.
Спаннинг робко, немного нервно улыбнулся и сказал:
–Элли попросила меня встретиться с вами. Спасибо, что приехали.
Я смотрел на него, но не в него.
Казалось, ему неудобно за доставленные мне хлопоты.
–Но я не думаю, что вы сможете что-то для меня сделать –у меня ведь осталось всего три дня.
–Вам страшно, Спаннинг?
У него задрожали губы.
–Да, мистер Пейрис. Очень страшно,– его глаза увлажнились.
–Теперь вам легче понять, что чувствовали ваши жертвы, а?
Спаннинг не ответил, только смотрел на меня своими влажными глазами. Потом он отодвинул стул и встал.
–Спасибо, что приехали, сэр. Мне жаль, что вы потратили время.
Он повернулся и пошел к двери. Я отправился в его мир.
«Господи,– подумал я.– Невиновен. Он невиновен».
Он не сделал ничего из того, за что его приговорили. Абсолютно ничего. У меня и тени сомнения не осталось. Элли была права. Я видел весь его мир, все углы и закоулки, каждую ямку и крысиную нору, все его прошлое со дня его появления на свет в Льюистауне, штат Монтана, по соседству с Грейт-Фолс, тридцать шесть лет назад; каждый день его жизни, вплоть до момента, когда его застали над выпотрошенным телом уборщицы, которое настоящий убийца выбросил в мусорный бак. Я увидел, как он вышел из супермаркета в Хантсвилле, толкая перед собой тележку с продуктами на выходные; увидел, как он прошел мимо мусорных баков, где лежали горы картонных коробок и ящиков из-под фруктов; услышал, как кто-то позвал на помощь и увидел, как Генри Лейк Спаннинг начал оглядываться, думая, не ослышался ли он. Потом я увидел, как он развернул тележку к своей машине, припаркованной у стены с краю парковки, потому что была пятница, все закупались перед выходными, так что ближние места были заняты. Снова крик –на этот раз слабее –и окровавленная рука, приподнявшаяся над краем грязного зеленого бака. Я видел, как Спаннинг бросил свою тележку, даже не думая о том, что кто-то может стащить ее вместе со всеми покупками (хотя у него на счету и оставалось всего одиннадцать долларов, так что если бы ее стащили, несколько дней ему было бы нечего есть). Видел, как он подбежал к баку и заглянул внутрь. Почувствовал вместе с ним приступ тошноты, когда он увидел, что сделали с этой несчастной женщиной. Залез вместе с ним в бак, чтобы попытаться спасти эту груду истерзанной плоти.
Я вскрикнул вместе с ним, когда несчастная попыталась вздохнуть и над раной на ее шее вздулся кровавый пузырь. Секундой позже она умерла. Но я услышал чей-то крик недалеко от баков, а Спаннинг –нет; он по-прежнему прижимал к себе кучу располосованной кожи и окровавленной одежды, когда на парковку влетела патрульная машина. И только тогда Спаннинг, который не был повинен ни в чем, кроме доброты и сострадания, понял, как выглядит со стороны и что должны подумать домохозяйки, шныряющие около баков в поисках добротных картонных коробок. Что они стали свидетелями убийства. Я был вместе с ним, в его голове, когда он бросился прочь, и оставался с ним все время, что он пробыл в бегах, до того момента, когда его поймали в Декейтере в семи милях от тела Гуниллы Арчер. Его поймали, и многочисленные свидетели из Хантствилла опознали его. Все остальные доказательства были исключительно косвенными, профессионально приукрашенными прикованным к постели Чарли Уиллборгом и сотрудниками Элли. Дело так хорошо выглядело на бумаге, что Элли решила предъявить Спаннингу все двадцать девять, а потом и пятьдесят шесть убийств, совершенных с особой жестокостью.
И всё это оказалось полным дерьмом.
Убийца по-прежнему был на свободе.
Генри Лейк Спаннинг, который выглядел, как симпатичный, достойный парень, именно таким и был. Симпатичным, достойным, добрым и, прежде всего, невиновным. Можно обмануть присяжных, детектор лжи, соцработников и психиатров, можно обмануть маму с папой, но Руди Пейриса, который регулярно прыгает в черную дыру, из которой нет возврата, обмануть нельзя.
Через три дня на электрическом стуле поджарят невиновного человека.
Я должен был этому помешать.
Не только ради Элли, хотя и этой причины было вполне достаточно, но и ради смертника, который считал, что ему конец, и боялся, но при этом не собирался выслушивать всякое дерьмо от умника вроде меня.
–Мистер Спаннинг!– окликнул я.
Он молча шаркал к двери.
–Прошу вас,– сказал я. Спаннинг остановился, не оборачиваясь; цепи, приваренные к его поясу, звякнули.
–Я думаю, что Элли права, сэр. Я думаю, что они взяли не того человека, и вы провели все это время в тюрьме ни за что. И еще я думаю, что вы не должны умирать.
Он медленно повернулся и посмотрел на меня, как голодная собака, которую поманили костью. Потом он едва слышно сказал:
–Почему, мистер Пейрис? Почему вы верите мне, когда больше никто, кроме Элли и моего адвоката, не верит?
Я не сказал ему, что был в его голове и знаю, что он невиновен (более того –знаю, что он действительно любит мою подругу Элисон Рош, а на свете мало такого, чего я не сделал бы ради Элли).
Сказал я вот что:
–Я знаю, что вы невиновны, потому что знаю, кто настоящий убийца.
Его губы приоткрылись –не как в фильмах, когда человек от удивления разевает рот, просто чуть-чуть приоткрылись. Но я знал, что мои слова ошеломили его,как знал и то, что бедный сукин сын уже достаточно настрадался.
Спаннинг прошаркал обратно к столу и сел.
–Не шутите со мной, мистер Пейрис. Вы правы –мне страшно. Я не хочу умирать, и уж тем более не хочу умирать, когда все думают, что это я совершил все… все эти вещи.
–Никаких шуток, капитан. Я знаю, кого нужно на самом деле поджарить за эти убийства –и не в шести штатах, а в одиннадцати. Не за пятьдесят шесть убийств, а ровно за семьдесят. В том числе за двух маленьких девочек и их няню.
Станнинг в ужасе уставился на меня. Я хорошо знал этот взгляд –я видел его уже семьдесят раз.
–Я знаю, что ты невиновен, потому что именно я засадил тебя сюда.
В минуту слабости я видел всё. Всё, что я спрятал в черной дыре, из которой нет возврата –в тайнике, вырубленном в гранитной толще, чьи бетонные стены в два метра толщиной укреплены броней, которую ставят на современные танки, и от которой кумулятивные снаряды отлетают, как галька. Китайская шкатулка с секретом. Потайная комната. Лабиринт разума, в котором эти семьдесят человек умирали снова и снова. Я не слышал их криков, не видел их порванных сухожилий, не смотрел в кровавые углубления, на месте которых еще недавно были молящие о пощаде глаза. Когда я вошел в ворота этой тюрьмы, я был в безопасности. Я был застегнут на все пуговицы. Я ничего не помнил, ничего не знал, ни о чем не подозревал. Но как только я очутился в мире Генри Лейка Спаннинга и не сумел убедить себя, что он виновен, земля развезлась у меня под ногами. Я почувствовал подземные толчки и колебания, земная кора покрылась трещинами до самого горизонта, из разлома потекла раскаленная лава. Стальная броня моего склепа начала плавиться, гранит и бетон обратились в пыль, и я очутился лицом к лицу с монстром. Неудивительно, что меня так мутило, когда Элли рассказывала о преступлениях, которые якобы совершил Спаннинг –человек, которому она предъявила обвинение в двадцати девяти убийствах, совершенных мной самим. Неудивительно, что я представлял себе каждое убийство до мельчайших деталей, хотя Элли описывала их в самых общих чертах. Неудивительно, что мне так не хотелось ехать в Холман. В этой тюрьме, в мыслях этого человека, чей мир был открыт передо мной, я увидел любовь к Элисон Рош –моей подруге и товарищу, с которой у меня было всего один раз. И не надо мне рассказывать, что моя защита рухнула перед силой любви, не хочу я этого дерьма слышать. Говорю вам: кэтому привел ряд факторов и обстоятельств, и то, что я увидел в мире Спаннинга их с Элли любовь, было, в лучшем случае, только одним из них. Я не настолько сведущ. Я быстро учусь, но всё это произошло слишком быстро. Мгновение, поворот судьбы, минута слабости. Каждый раз, когда я заглядывал в эту черную дыру, я говорил себе, что сделал это в минуту слабости. Именно эти мгновения –не мой «дар», не цвет моей кожи, а минуты слабости –были тем, что сделало меня чудовищем, неудачником и хроническим лгуном. Сначала я не мог в это поверить. Нет, только не я, только не старина Руди. Руди Пейрис –отличный парень и если кому и причинил вред, так только себе самому. Потом я обезумел от ярости, отвращения и ненависти к этому мерзкому существу, которое обитало на темной стороне моего расщепленного мозга. Мне хотелось вырвать себе лицо, вытащить эту влажную и зловонную дрянь наружу и растоптать в кашу. Потом на меня накатила тошнота,реально чуть не вырвало; хороший законопослушный парень Руди Пейрис ясно и без прикрас увидел каждую деталь своих преступлений. Да, Руди был хорошо образованным неудачником, но он не был убийцей. Мне хотелось блевать.
