Гении, безумные мечтатели, те, кто пишет о душевном раздрае – все они приговорены нашим временем. Они отдают все, не получают в обмен ничего и надеются только по простодушию своему избежать топора палача. То-то будет им удивления при казни!
Так что пусть законники, политики и финансисты душат мечты и творчество. Это уже ничего не изменит.
Безумцы никуда не денутся. Перед лицом неминуемого разрушения они будут продолжать говорить о невозможном, запретном. Весь год колдовства напролет.
Их смерть пройдет незамеченной как уГарднера, или же над ними будут глумиться и после смерти, как над Гарсиа Лоркой. Они будут писать нам из тюрем и читать свои труды крысам. Но они никуда не денутся.
У них просто нет иного выбора.
Один из их числа, Марио Варгас Льоса, сказал: «Писатели – экзорцисты, изгоняющие собственных демонов». И подобно зеркалу, они продолжат поставлять нам хорошие новости и плохие новости, из которых мы состоим.
Бог, который живет в нашей речи – единственный инструмент, который позволяет нам понять свою жизнь и постичь свою Судьбу… средство достичь центра вселенной и – к нашему спасению – центра наших сердец.
Не будь этого, они навек останутся во мраке.
Говорящие гримасы и грани
Неистощимый Теодор Старджон (под псевдонимом Фредерик Р.Ивинг) написал как-то трагикомическую шутку «Я, распутник» инаделил главного персонажа занятной чертой. Повесть – с погонями и драками, герой – прославленный бретер. Одна беда – в минуту опасности он цепенел от страха. У него пересыхало во рту и верхняя губа прилипала к зубам – приходилось растягивать рот, чтобы ее отклеить. Это был нервный тик, однако на окружающих он производил впечатление улыбки, и герой приобрел славу «человека, который ухмыляется в лицо опасности». Мелкий недостаток воспринимался как доблесть, герой слыл бесстрашным и нередко избегал смерти из-за ложной репутации отчаянного рубаки и головореза – нападающие попросту дрейфили от его «улыбки».
Скотт Фицджеральд обозначил главную тему «Великого Гэтсби», описав Тома иДэйзи Бьюкенен «существами, которые ломали вещи и людей, а потом убегали и прятались за свою всепоглощающую беспечность… предоставляя другим убираться за ними». Понятие «беспечные существа» как нельзя подходит к целым сообществам нынешней молодежи. Например, жена моего приятеля ухитрилась только вБеверли-хиллз и только в один год скопить сто тринадцать квитанций за неправильную парковку. Были среди них даже повестки в суд. В отличие от Нью-Йорка, где со злостными нарушителями разбираются в конце года (или от штатов, где до погашения задолженности не возобновляют водительские права), вКалифорнии тебя просто берут за задницу и волокут в тюрягу – сиди, пока не заплатишь. И вот на прошлой неделе приятеля останавливают за мелкое нарушение, фараон вводит номер машины в компьютер, обнаруживает просроченные повестки и тащит в кутузку его – дожидаться, пока будут внесены несколько сот долларов. После ночи в камере его начинают таскать из участка в участок – по районам, где наследила она. Из-за ее беспечности мы, его друзья, в полном составе, теряем день и кучу денег, чтобы вызволить нашего товарища из когтей закона.
А что она? Посмеялась и забыла. И вэтом – весь ее характер. Характер женщины, которая боится вырасти, стать взрослой и принять долю ответственности не только за себя, но и за тех, с кем она общается.
У Пиноккио, когда он лжет, удлиняется нос.
Таракан Арчи
[5] уверен, что в него вселилась душа поэта-верлибриста и пишет на машинке без больших букв, потому что не может прыгнуть на две клавиши сразу.
Урия Гип
[6] заламывает руки и лицемерно упрекает себя, когда подличает.
Скарлетт О’Хара выражает свой характер в микрокосме, во фразе, когда говорит: «Я подумаю об этом завтра».
У каждого из чосеровских паломников есть своя отличительная особенность, своя внешняя характеристика, которая выражает его внутреннее существо. Скажем, Батская ткачиха щербата, значит – похотлива. У нее было пять мужей.
В серии романов про актера-воришку Грофилда Дональд Уэстлейк (под псевдонимом Ричард Старк) заставляет своего неожиданного мелодраматического героя в рискованных похождениях слышать мелодии из кинофильмов. Грофилд отправляется на опасное «дело», а вголове у него крутится пластинка, к примеру, из «Морского ястреба» Эррола Флинна. Этим мягко показано, что Грофилд умеет смеяться над собой даже в минуту величайшего риска, и сполна выражен его характер.
Внутренняя фонограмма уГрофилда, движение, которым Урия Гип моет руки невидимой водой, фаллический рубильник Пиноккио, преступное легкомыслие Бьюкененов (и жены моего приятеля), ухмылка бретера – все это примеры писательского мастерства, которое обязательно должно присутствовать в книге, если автор намерен создать живых персонажей. Именно эти маленькие черточки и странности пробуждают в читателе мгновенную вспышку узнавания. Они – сердцевина создаваемого характера; писатель, который считает, что ему довольно трюков, социологии, концепций и прибамбасов, и не старается вдохнуть жизнь в актеров, к которым прилагает трюки, социологию, концепции и прибамбасы, обречен на провал… хуже – на бесцветность.
Я не раз цитировал прежде и без сомнения еще не раз процитирую лучшее определение предмета литературы. Уильям Фолкнер в своей Нобелевской речи сказал, что это «проблемы раздираемого внутренними конфликтами человеческого сердца, которые одни могут составить хорошее произведение, поскольку одни достойны описания, достойны пота и мук».
Все сказанное столь очевидно любому профессионалу, что может показаться нелепым излишеством. Однако опыт моего общения с молодыми писателями показывает, что на удивление много талантливых людей подходит к созданию книги, как к головоломке – есть задачка, что-то вроде тайны запертой комнаты, и ее надо распутать. Они относятся к работе, как программисты к«эвристической ситуации».
Они попросту не понимают, как, я уверен, понимает любой из вас, почти на клеточном уровне, и скаждой начинаемой вами книгой это все глубже въедается в плоть и кровь: единственное, о чем стоит писать,– это люди. Повторю. Единственное, о чем стоит писать,– это люди. Люди. Человеческие существа. Мужчины и женщины, чью индивидуальность надо создать, строчка за строчкой, озарение за озарением. Если вы этого не сделали, книга не удалась. Пусть в ней пропагандируется наисовременнейшая научная идея, она не удалась. Можно повторять бесконечно. Нет во Вселенной черной работы благороднее, чем держать зеркало реальности и слегка его поворачивать, дабы по-новому, иначе отразить заурядное, обыденное, «нормальное» исамо собой разумеющееся. В этом зеркале отражаются люди – люди, и никто иной. Отражаются выдуманные ситуации, в которые вы их помещаете. Увиденное должно просветить и преобразить наше восприятие окружающего мира. Если вам это не удалось, значит, не удалось ничего.
