В противоположном конце громогласный студент-правовед более или менее развлекал кружок более или менее друзей. Два месяца назад он ездил в Фотерингей посмотреть, как казнят Марию Стюарт, и рассказ, если его как следует приукрасить, все еще приносил кружку-другую бесплатной выпивки.
–…алхимик, настоящий старый чернокнижник, и он мне шепнул, что хочет собрать в склянку кровь Марии для ворожбы.
Чернокнижник был свежим добавлением к истории.
–Уж скорее папист, реликвию добывал,– заметил кто-то.
–Нет, нет,– возразил студент правоведения,– кровь для ворожбы, он сказал. Сказал, с помощью крови королевы-папистки можно вызвать дьявола.
–Уж точно это не кровь девственницы,– вставил один из слушателей, и все загоготали.
–Для чего чернокнижник открыл это тебе?– спросил кто-то из студентов помладше, принявший выдумку за чистую монету.– Он должен был понимать, что рискует.
Рассказчик и глазом не моргнул.
–Да, вот и я удивился, а он мне говорит: «Все одно, повесят тебя за папу или за дьявола».
Все снова засмеялись, и правоведу поставили еще кружку пива. К следующему разу чернокнижник станет самим доктором Ди. Или появится дьявол собственной персоной. «Дурная королева умирает,– подумал Марло.– Открывается ад»
[36].
Занятная идея для сцены: казнь Марии как аллегория проклятия. Марло хотел перо и бумагу. И еще – выйти на свежий воздух.
Он встал и начал тихонько пробираться к выходу, однако комната была слишком мала. Студент правоведения закричал:
–Так тебе не нравится наша беседа?
Марло не стал отвечать.
Кто-то отодвинулся вместе со стулом, загородив ему дорогу. У Марло стиснуло грудь. У него был маленький круглый подбородок, кроткие карие глаза и светлая бородка. Он выглядел легкой жертвой. И он был один, что все и решило. Правовед (Марло начисто забыл его имя) сказал:
–Я спросил, нравится ли тебе наша беседа?
–Все одно, оглохнуть от церковного звона или от ослиного крика,– ответил Марло и оттолкнул стул с дороги, так что сидящий грохнулся на пол.
Остальные вскочили. Сбоку у стены трактирная служанка скрестила руки на груди. Она знала, чьи имена назвать констеблю, если драчуны зайдут чересчур далеко, а день сегодня выдался скучный.
Марло слышал ворчание и ропот. Не все хотели драться. Никто, конечно, не сбежит, это слишком постыдно, но в кабацкой стычке, когда много народа, можно притвориться участником, даже не обагрив нож в крови.
А ножи у них были, как у каждого в то время. Раздался звук, будто рвется ткань…
…Стюардесса отодвинула шторку в салон первого класса. В главном салоне зажегся свет. Хансард поднял голову; за иллюминаторами брезжила заря. Он потянулся и глянул на Атлантику под рваными розовыми облаками.
Хансард убрал бумаги, достал крохотную бритву на батарейках и побрел в туалет. Бреясь и пытаясь привести себя в порядок (непростая задача в стальной телефонной кабинке), он думал о Марло, которого создал в своем воображении. Слишком много рефлексии, слишком много себя (Хансард уставился в зеркало). Поножовщина в таверне – исторически вполне оправданный штрих. Марло зарезали в трактирной драке, предположительно из-за счета. Многие современные любители толстых романов и бесконечных сериалов не верили в это объяснение. Всякий мужской исторический персонаж представлялся теперь Ричардом Чемберленом в обтягивающем бархатном костюме, скидываемом лишь для того, чтобы овладеть Джейн Сеймур в комнате при свечах
[37].
В колледже Корпус-Кристи есть портрет молодого человека, как предполагают – Марло. Мягкое круглое лицо с бородкой и усиками, большие карие глаза… и насмешливый изгиб губ. Лицо актера второго плана, а никак не главного героя в блокбастере или самом громком телесериале года.
Сохранились документы о его тайной миссии в Реймсе. Сэр Фрэнсис Уолсингем поручил семи молодым людям проникнуть в гнездо католических заговорщиков. Больше ничего неизвестно. Сам Марло никогда об этом не писал, во всяком случае, прямым текстом. Однако есть его пьесы с убийцами, перебежчиками, манипуляторами. (Хансард языком выпятил щеку и принялся скоблить ее жужжащей электробритвой.)
Кто мог бы сыграть Уолсингема на этом маленьком экране? Орсон Уэллс умер, Ральф Ричардсон умер. Есть Эдвард Вудвард
[38], который играл в «Объездчике Моранте», а потом в телесериале про отставного шпиона. У него лицо человека, который многое повидал.
Хансард глянул в зеркало, гадая, выглядит он человеком, многое повидавшим, или просто страшен, как смерть в ночном рейсе.
Марло пристально смотрел в филенчатое окно, хотя снаружи было темно; он наблюдал, как отблески светильников золотят стеклышки, и думал о том, как Тамерлан жег города, чтобы почтить память своей царицы, прекрасной Зенократы
[39]. Просто описать пожар будет недостаточно эффектно, нужен огонь на сцене.
–Магистры колледжа предложили вас исключить,– ровным голосом сказал Уолсингем.– Они говорят, что вы не посещали занятия.
Марло повернулся к сэру Фрэнсису. Тот сидел за маленьким письменным столом.
–Конечно, не посещал. Я был за границей. Как вам известно.
Уолсингем и бровью не повел.
–Вы дебошир.
–Значит ли это, что я не гожусь в убийцы?
–И еще говорят…– старик помолчал и немного нахмурился,– что вы неблагочестивы.
–Что ж,– с внезапной горечью ответил Марло,– все одно, повесят тебя как убийцу или как богохульника.
–Что мне с вами делать, юноша?
–Что вы делали со мной в Реймсе?– парировал Марло.
