—Прошу прощения, что прерываю, профессор Алласторс, это тесты шестого курса для проверки и ведомость. Я аккуратно положила стопку проверочных на стол.
Ох, если бы можно было запечатлеть его лицо на картине. Так выглядит лицо смертника, который видел, как отрубают голову на гильотине его соратнику, а следующему на эшафот подниматься ему.
Девушка подхватила сумку и, проходя мимо меня, победно сверкнула глазками. Видимо, решила, что выиграла в войне за молодого преподавателя.
Молодого… Он ведь старее, чем наша Академия, одного возраста с книгами из магистратской секции. И всё же война за него действительно оказалась не шуточная. Малакая на каждом углу поджидали юные особы, слали открытки и любовные письма. Они хорошо горели в камине в ночное время, озаряя наши тела во время занятий любовью.
—Огонёк,— сказал он с придыханием.
Могущественный колдун леденящей душу кавалькады боится.
—Их нужно проверить к завтрашнему утру.
И, развернувшись на каблуках, пошла в сторону двери. Перед тем, как шарахнуть дверью, я швырнула огненный шар в его стол, он вспыхнул, как сухой листик в костре.
Хорошо горит.
—Эрика, там были важные документы!— закричал колдун.
—Восстановишь, ты талантливый!— заорала ему в ответ.
Я шла в сторону общежитий и улыбалась, как проклятый волшебный кот. Злилась ли я? Нет. Я знаю и чувствую, что испытывает ко мне Малакай, его прикосновения, его поцелуи, каждую ночь слышу, как моё пламя освещает его чёрный, как ночь, жизненный путь. Но за то, что он стоял каменным истуканом и не оттолкнул девушку, придется попотеть. Конечно, для такого могущественного колдуна из пепла возродить документы особого труда не составит, но не оставлять же его без наказания. Мое понедельничное настроение было впервые прекрасным.
* * *
Близился конец октября и мой любимейший праздник — Самайн, ознаменование начала тёмного времени года. Я любила дождь и холод, в это время преподаватели собирались на общей кафедре за бокалом крепкого и, укрывшись пледом, под треск дров камина и завывание ветра за окном рассказывали истории.
Эта ночь стала самой болезненной в моей жизни. Ночь, когда сердце разбилось на миллиарды осколков, но ещё трепыхалось, подавало признаки жизни, истекало кровью, пыталось выжить. Грудь сдавило в тисках и рёбра готовы были треснуть. Хотелось выть, как умирающий дикий зверь. Я ведь знала это, знала, что так будет. Он говорил мне, что разобьёт мне сердце, но я не была готова. Всегда старалась быть сильной, но не в этот раз. За что судьба так со мной жестока? Я не ожидала, что колдун залезет мне в душу так глубоко, что придётся вырывать его раскалёнными щипцами.
Я вылетела из стен Альма-матер под проливной дождь, и рванула в единственное место, где могла найти спасение. Долбилась в дверь, наплевав на спящих соседей, на то, что стрелки часов давно перевалили за полночь. В окне вспыхнул свет, послышался топот. Дверь распахнулась, и на пороге стояла только что проснувшаяся Фейт. Я кинулась в её объятия и разревелась. Так больно мне не было никогда. Пламя, что горело во мне с рождения, начало затухать.
Глава 13. Время сумерек
Орион
Ранним утром меня срочно попросили об аудиенции.
Зная, что я не приемлю ранние приёмы, слуги решили, что не попадаться мне на глаза будет самым разумным. Я шёл пустыми коридорами, а войдя в Хрустальный зал, обнаружил только две фигуры.
—Говорите!
Судя по тому, как они сжались, в помещении стало холодно от моего настроения. Они меня не боялись, это я знаю точно, а значит, магия Хлада становилась сильнее. Всё сильнее пожирала меня и моё сознание. А я не чувствовал ничего.
—Малакай, Бастиан, говорите же.
Колдун поведал мне, как он столкнулся с одним из генералов Ада в мире людей. Андрас — был приверженцем отца и его правой рукой. Его слепая вера в незыблемость решений Короля бесила меня с тех пор, как я себя помню.
—Король Ада умирает.
Что? Неужели мироздание решило забрать в свои чертоги то, что породило тысячелетиями назад?
—И ради этого ты решил разбудить меня, чуть солнце коснулось крыш, и потребовать аудиенции?
Бастиан прервал мою тираду:
—В Аду грядёт гражданская война. Кто-то считает, что ты попытаешься занять место своего отца, и многих это не радует. В любом случае, тебе придётся явиться на плебисцит.
Я закрыл глаза. Мне нужно было расслабиться и успокоиться. Иногда я терял контроль над собой и приходил в сознание, когда было уже слишком поздно. Спустя тысячелетия жизни стираются чувства, ощущения, но не память. Я помню, как Малакай сутками напролёт, десятилетие за столетием, изводя себя, перемещался из мира в мир, ища старинные манускрипты, чтобы вернуть меня в прежнее состояние, как он в бешенстве от своего бессилия разнёс лабораторию, а потом сровнял с землёй целую цепь гор на окраине мира Ин’Ивл-Ллэйн. Как Бастиан, не любящий магию и всё, что с ней связано, засыпал в библиотеке под завалами книг, что тащил Малакай со всех миров. Тщетно. Спасения нет. Я помню хорошо тот день, как сел за стол, открыл тетрадь и стал писать, что для меня важно, решив навсегда порвать с тем прошлым, что меня связывало. Я решил отказаться от братьев, чтобы, когда я потеряю себя окончательно, им было проще меня убить.
Я открыл глаза и посмотрел на них. Их глаза были холодны, как лёд, что веками назад сковал реки и озёра этого мира. Они давно потеряли надежду на моё спасение, и это было верным решением. Нельзя вернуть то, что исчезло из мироздания. Моей души больше нет.
—И я явлюсь.
* * *
Ад гудел. Так было, когда шла война троемирия. Так было, когда полчище небожителей вторглись в мой дом и прервали вековые жизни обитателей Чистилища.
Нас встретил Андрас. Прямая осанка, идеально отглаженный мундир, белоснежные перчатки. Что бы ни произошло, даже в момент битвы, когда все были покрыты гарью, кровью и потом, этот ублюдок был идеален. Бывший архангел, правая рука Иордина, предавший последнего и последовавший за отцом и его идеями.
Он поклонился.
—Добро пожаловать в Ад, Король Зимы.
Нас провели в тронный зал. Там собралась вся знать и претенденты на трон. Они осматривали нас и шептались. Они ненавидели нас за предательство. Мне было всё равно. Это было слишком давно, это было, кажется, очень больно, но я смирился, я уже не чувствую ничего. Ещё немного, и я потеряю себя, всё реже приходя в сознание. Осталось немного.
Мне было плевать, что генералы верещали, били себя в грудь и обещали возрождение Ада. Я отказался от участия в выборах. Это место не мой дом уже давно. Малакай и Бастиан уговаривали меня подумать, я знал, что они хотели вернуться домой. Интересно, почему? Что их так тянуло сюда? Что или…
Андрас сообщил, что отец желает встречи.
