Выплыв на середину реки, они перевернулись на спину и поплыли по ее течению, стараясь как можно дальше свалить от того места, где случилось нападение. Тем более, что по течению плыть в теплой воде легко и приятно. Особенно, когда ты попал в струю.
Выбираться на правый берег они не решились, опасаясь, что там может быть дублирующая засада. Поэтому так и плыли, сплавляясь до самого армейского лагеря.
Доплыли не все. Далеко не все.
Но факт хорошей подготовки дал о себе знать.
Пришлось по пути, правда, скинуть в воду и оружие, и часть одежды, и обувь. Но… король с дюжиной защитников сумел доплыть.
—Государь…— ахнул постовой, увидевший Иоанна, с трудом, на карачках, выбирающегося из воды. Тот посмотрел на него мутным взглядом. И обессиленный рухнул прямо в жижу на берегу. Примерно также поступили и остальные. Едва почувствовав под собой твердь, они теряли сознание от переутомления. И если бы не бойцы, своевременно их заметившие, так бы и захлебнулись на берегу…
[1]Фрагмент песни Павла Пламенева «Русский не побеждён».
[2]Фрагмент из рок-оперы «Орфей».
Глава 7
1479 года, 7 июня, окрестности Риги
—Проклятый колдун!— в сердцах воскликнул епископ, вскочив со стула. Пуля, выпущенная из пистолета, попала в шлем и не убила его. Но обеспечила неслабое сотрясение мозга. Так что теперь он маялся от этой боли и весьма неприятных ощущений.
—Колдун?— удивился кардинал.
—Конечно! Он прочитал заклинание и прорвался!
—Ты запомнил его слова?
—Какие?
—Заклинания? Или судишь о том по слухам?
—Он прочитал его мне в лицо!
—На каком языке?— подался вперед кардинал.
—На каком-то славянском наречии. Малознакомом.
—И о что там говорилось? Ты разобрал?
—Не очень. О том, что я тварь, а они не добыча, а волки. И еще чего-то. А потом…
—Так он тебя просто обматерил,— улыбнулся кардинал, откинувшись назад и отмахнувшись от этого вздора.
—Но он прорвался! Еще и этот ворон его вездесущий.
—И что? Ты дурак! Конечно, прорвался! Зачем ты вообще совершил эту глупость? Тебе же говорили, что в его жилах течет кровь потомка самого Вотана — древнего бога войны и мудрости. И судя по всему, побывав на пороге того света, он с предком своим и познакомился. А это бесследно не проходит. Дурак! Ты бы еще на Геракла войной пошел или Орфея.
—Он не Геракл.
—У всех потомков божественной крови своя сила. В роде Иоанна она дремала, из-за того, что ее сильно разбавили простые смертные. Он же, прикоснувшись к своему праотцу, пробудился. Так что…
—Его надо уничтожить!
—Увы… Всевышний посчитал иначе,— развел руками кардинал.— Если он укрыл Иоанна от стрел во время того обстрела и помог не только бежать, но и выплыть, то явно на его стороне. Кроме того, Святой престол что тебе рекомендовал? Пытаться договориться. А ты что устроил? Скотина. Ты зачем вообще поддержал эту кампанию? И я полностью согласен с Иоанном. Ты, тварь, даже не представляешь, как навредил христианской вере.
—Я сказал ему, что его дядя убит. Отравлен по нашему приказу.
—Вернется домой и узнает, что он жив, а ты его обманул. Хотя язык тебе только за это нужно вырвать. Дурак…— покачал головой этот высокопоставленный иерарх.
—А пожар? Вдруг он все же случиться?
—На все воля божья,— отмахнулся от его переживаний кардинал.— Сказал ли Иоанн что-то полезного? Или только обматерил, дал в морду и прорвался?
—Он говорил стихами. И я все и не припомню…— покачал головой епископ.— Это ведь совсем непривычное мне наречие. Они сами на таком не говорят. Я едва разобрал смысл и не уверен, что правильно.
—Хорошо,— кивнул кардинал, вставая.— И обязательно запиши все, что вспомнишь.
С этими словами он вышел за дверь каюты. Посмотрел на мрачного воина, что стоял там словно часовой. Вздохнул. Показал жестом руки, словно отрезает шею. И тихо произнес:
—Про соль не забудь.
—Все сделаю в лучшем виде,— оскалился этот воин, вытаскивая из-за пояса не то тесак, не то большой нож. И нырнул в каюту, прикрывав за собой дверь.
Оттуда донесся возглас. Глухой удар. И хриплое бульканье.
Меньше чем через минуту дверь открылась и этот здоровенный детина, громко свистнул, позвал своего помощника. Который прибежал к нему с двумя ведерками. Одно с солью, а второе, которое побольше, с крышкой.
Еще пара минут возни.
И детина вышел из каюты, вынеся в руке слегка измазанное в крови крупное ведро.
—Дело сделано.
—И не забудьте прибраться,— кивнул кардинал на темненный зев помещения.— А это тащи за мной…
Спустя час к берегу возле Риги. Прямо к сторожевому посту, пристала лодка, спущенная с одного из кораблей Ганзы.
Постовые дергаться не стали. Просто сообщили по инстанции и теперь эту лодку встречали уважаемые люди с очень крепкой командой поддержки.
—Мой господин,— произнес на ломанном русском богато одетый человек в лодке,— просит передать ваш король этот подарок. Зи траген! Шнелле!— рявкнул он на морячков и те ловко спрыгнув на берег поставили перед встречающей делегацией крупное ведро. И положили на него кожаный тубус, запечатанный какой-то печатью.
—Что это?
—Извинения мой господин. Он недосмотрел за свой пес.
С этими словами этот человек махнул рукой и морячки ловко отчалили от берега и погребли прочь. В них никто не стрелял. Их никто не преследовал. Хотя хотелось. О том, что на короля совершено вероломное нападение в лагере уже знали. Однако это были переговорщики и стрелять в них — позор. Поэтому, скрепя сердце их отпустили.
Старший офицер подошел. Поднял тубус. Осмотрел его. Протянул стоящему рядом командиру рангом пониже. Открыл крышку большого ведра, заполненного солью. Взял лежащую поверх бумажку и вздрогнул. Под ней отчетливо просматривалась макушка человеческой головы.
Он развернул листок бумаги и криво усмехнулся.
«Король знать кто сие есть»
—Берите это все и пошли.
Произнес он, аккуратно уложив бумагу обратно и прикрыв крышку…
—Государь, там послание от торгашей принесли,— сказал вошедший в комнату самого богатого особняка Риги дежурный офицер.
—Запихните их послание им в жопу,— раздраженно буркнул Иоанн.
—Они уже отплыли. Офицер, что принял его, говорит — вам понравиться.
—Понравиться?
—Я глянул… судя по всему — так и есть.
—Ну несите,— нехотя произнес король, который ныне желал лишь одного — крови. Из-за чего в Риге к сему моменту не осталось ни одного человека, хоть как-то относящегося к Ганзе или ордену. Город опустел. Более-менее пережили эту резню только бедняки, да и то не все.
