Главную проблему представляли тюфяки. Но стреляли они редко
[58]и каменной галькой в качестве картечи. Поэтому ольденбургская пехота, применив крепкие павизы арбалетчиков, принимала на них залп, и, роняя щиты, бежала вперед в атаку. А дальше был фарш, просто фарш, по сравнению с которым даже битва при Висбю с ее резней – детский лепет. Тела без доспехов уродовались алебардами и глефами невероятно.
Так или иначе, но подошедшее войско Андрея Васильевича осман дожало и Кафу взяло. Причем удивительно контрастно, по сравнению с татарами взяло. У него потерь было слезы, а у татар – море.
Однако славная победа обернулась тем, что князь со своими людьми оказался вовлечен в эту кошмарную распрю, которая шла не только и не столько из-за власти. Ведь Кафа торговала людьми уже очень давно. Почитай с 1220-х годов. И за это время накопила огромные богатства, которые и взяли османы «на саблю».
Флот османский отошел, как выяснилось, по простой причине – повез рабов, взятых в Кафе, в Константинополь. А там хватало и юных девиц для утех, и крепких парней для гребных банок да рудников. В общем – хороший, ценный товар, который мог испортиться и тупо передохнуть в условиях возникшей неразберихи. А это деньги и немалые. Вот паша и отправил кораблики вывозить в столицу этих «говорящих животных». Сам же продолжил грабить город. Вдумчиво. Спокойно. С немалым разумением.
Поэтому Андрей Васильевич, добивший пашу, получил в свои руки его казну. И татары захотели свою долю. Непомерно большую, как по мнению князя и его людей. Сами же сыновья Ахмата вообще злились, считая, что этот неверный совсем обнаглел в край. И, по-хорошему, он должен бы отдать им всю казну, а они, по доброте душевной, что-то ему отсыпали бы. Может быть. Если бы он стал себя хорошо вести.
Конфликт разгорался все сильнее.
И вот, во время очередной ругани, кто-то из сыновей Ахмата схватился за саблю, выхватив ее из ножен. Это и спровоцировало валлийских лучников, что прикрывали Андрея Васильевича среди прочих. А эти ребята умели быстро стрелять. Да и остальные наемники действовали решительно, ибо были уже который день на нервах. Так или иначе, но из сыновей Ахмата выжил только один – Сайид-Ахмат, остальных положили прямо на этой встрече.
А потом германцы при поддержке итальянцев, валлийцев и русских дружинников вышибли татар из города. Благо, что на узких улочках у тех не было никаких шансов.
Дело резко и сильно запахло «керосином».
Андрей Васильевич опасался возвращения османского флота. Причем опасался он не столько штурма, сколько осады и блокады. Степняки и высадившиеся османские подкрепления закрыли бы его с суши, а флот – с моря. Поэтому взвесив все за и против, он принял решение прорываться назад, к Перекопу. Тем самым путем, которым он и шел сюда.
Татары не мешали продвижению.
Пару раз, конечно, попытались наскочить. Но генуэзские арбалетчики и валлийские лучники доходчиво донесли до них ошибочных их желаний. Заодно и сотни три всадников положили.
Отряд княжества Феодоро отделился от Андрея Васильевича ночью, чтобы татары не видели. И сразу ушел в горы, прихватив свою долю в добыче. Очень небольшую. Практически символическую. Но для них и это было много, ибо, по сути, они представляли собой балласт.
И вот теперь, достигнув Перекопа, Андрей Васильевич и боялся, и жаждал боя.
Потому что после Перекопа от него отделится отряд молдавского князя, уходя на запад со своей долей добычи. Столь важной для Стефана в его сложной и тяжелой борьбе с османами
[59]. А его силы станут еще слабее… еще уязвимей.
–Может встанем тут лагерем и спровоцируем их на нападение?– Поинтересовался Холмский после долгого молчания.
–Как ты их спровоцируешь?– Повел бровью князь.
–Видишь,– указал Даниил на небольшой отряд всадников вдали.– Они следят за нами. Если разбить лагерь, а вечером, ближе к закату выйти с отрядом дружинников на север, то…
–Они могут обойти лагерь, вон там, за озером,– махнул рукой Андрей Васильевич.
–Ты же сам говоришь – они не решатся оставлять пехоту в тылу.
Князь внимательно посмотрел на Холмского, пожевал губы и произнес.
–Или решатся? Черт их разберет. Им ведь казна нужна наша. Мы ведь не только в Салачике завладели казной хана Крымского и того османского отряда, но и в Кафе недурно барахлишка взяли. Вон – целый обоз за собой тянем. И выйдя конным отрядом мы его с собой не прихватим. Только золото если взять да в бега. Но и то – тяжело будет. Много вьючных лошадей придется использовать, а с ними быстро пойти не получится. Ты думаешь, они это не поймут?
–Давай попробуем. Чем черт ни шутит? У страха глаза велики, да и жадность разум застит иной раз так, что и совсем с ума пялишь.
Андрей Васильевич немного помедлил. И согласился с Холмским. Поход им предстоял большой и долгий, поэтому после перехода по Крымской степи было бы разумно передохнуть хотя бы денек. А то и два. Благо, что пока ни с водой, ни с фуражом, ни с продовольствием проблем у него не имелось.
Однако, как только лагерь поставили, от татар гости заявились.
–Эй!– Заорали всадники издалека.– Не стреляй!
–Что надо?!– Донеслось из-за вагенбурга.
–Поговорить надо!
–Ну так говори!
–Не мне! Уважаемые люди хотят поговорить.
–Пущай приезжают! Не тронем!– Крикнул Холмский и подмигнув князю добавил шепотом,– мы не тронет. Но наши верные валлийцы всегда при нас.
Этот отряд татар скрылся. А через полчаса появился другой. Крупнее. И более пафосный. Это прибыли Тимур – бекляри-бек
[60]покойного хана Ахмата и два ногайских мурзы – Муса и Ямгучи
[61]. То есть, самые влиятельные лица в татарской армии. Кроме, конечно, Сайид-Ахмата, что претендовал на положение хана Большой орды и Менгли Герая, желавшего вернуть свой статус Крымского хана.
Подъехали переговорщики.
Спустились с коней, вместе со своей свитой. И вошли в пределы вагенбурга. Где Андрей Васильевич, Даниил Холмский и молдавский командир, предводительствующий союзным отрядом, сели пообщаться с гостями. Но не наедине. А в окружении до зубов вооруженных сторонников, как и тогда – в Кафе. Из опасения попыток реванша.
