–Если у него под рукой будет нужный инструмент для изготовления,– уточнила я.
Дикая неоднозначно повела бровью:
–Яр неплохо стреляет. Все видели, как ловко в Тёмном лесу он отстреливал Блуждающих, пока остальные бежали к озеру. Минимум двоим он попал прямо в голову.
–Нас как раз двое,– я будто бы ухмыльнулась.
–Ты не Отмороженная, а конченная,– Дикая ответила мне тоже как будто бы ухмылкой.
На самом деле наши эмоции сейчас были совсем противоположны любым ухмылкам.
–Я знаю, сколько кому лет,– неожиданно выдала Дикая.
Я на несколько секунд подвисла, после чего спросила:
–Ты о жителях Паддока? Откуда ты можешь знать? Они ведь даже настоящих имён своих не помнят.
–У каждого из них помимо одного смутного воспоминания о прошлом сохранилась память о возрасте, хотя они и не помнят, в каких именно месяцах родились. Буму шестнадцать, Эффекту семнадцать, Парагриппу девятнадцать, Дефакто двадцать, Сладкому двадцать один, Нэцкэ двадцать два, Змеееду двадцать три, Выводу двадцать четыре, Абракадабре двадцать пять, Яру, как и тебе, двадцать семь.
Обдумывая новую информацию, я немного помолчала. Дальше мой голос прозвучал задумчиво:
–Как думаешь, почему из всех попавших в Паддок только мы с тобой с нетронутой памятью?
–Без понятия. Ты вообще Отмороженная – свалилась с небес в холодильном ящике. Ничего подобного прежде не случалось.
–Этого не забыть… Когда я впервые открыла глаза, твоё лицо сияло, а голос был словно серебристым.
–Мы ведь уже определили, что моё лицо было искусственно подсвечено светом, исходящим из твоей криокапсулы, а голос… Ты ещё толком не отошла от наркоза, была под кайфом, когда первый раз открыла глаза. С таким набором ты могла бы тогда и единорога увидеть, и не удивиться этому.
–Я хотела увидеть своих… А увидела тебя. Что тоже неплохо с учётом того, что у меня был реальный шанс первым делом лицезреть Змеееда.
Может быть это было не совсем тактично, но мы обе в итоге посмеялись с этой шутки.
–По поводу того, что я надеялась увидеть своих… Вскоре после того, как ко мне пришло понимание о том, в каком месте я очутилась, мне расхотелось увидеть рядом своих и даже вдруг возник страх.
–Страх?..– Дикая одарила меня заинтересованным взглядом.
–Среди тех тридцати восьми людей, что прибыли в Паддок и погибли до меня, могли быть мои знакомые,– я неосознанно сжала кулаки. Конан. Кей. Лив. Все остальные.
–Давай же наконец выясним это,– едва уловимо повела бровью Дикая.– Опиши мне своих знакомых.
В течение следующих двадцати минут я описала вообще всех, даже Хуффи и Ингрид, но остановились мы только на двух личностях: Кей и Рейнджер. В Паддоке якобы однажды был шестнадцатилетний парень, прибывший двадцать седьмым, как и Кей со светлыми глазами, а из воспоминаний только любовь к чтению книг… Я чуть не опрокинулась в обморок, решив, что это действительно мог быть Кей, ведь этот парень, судя из рассказа Дикой, не пережил первой же встречи с Люминисценом. Но вдруг выяснилось, что тот парень был жгучим брюнетом, что противоречило светлым волосам Кея, и меня резко отпустило. С личностью Рейнджера оказалось чуть сложнее: сразу двое мужчин подходили под его описание и под его возраст. Первым был Говард Гора, но его я видела и могла точно сказать, что он не Рейнджер. Ещё одного варианта звали Громила, тридцать первый по счёту, большой и мускулистый, практически один-в-один по описанию Рейнджер, но вдруг цвет глаз не совпал.
Я выдохнула с неприкрытым облегчением – никого из них здесь не было. И не будет. Они все остались в Северной Америке, в Подгорном городе, а я… Что здесь делаю я? Каким образом я сюда попала? Вопросы о моём перемещении во время криосна вновь впились в моё сознание острыми спицами.
–Не терзайся так,– закручивая свою бутылку с водой, вздохнула Дикая.– Все они наверняка живы и здоровы, и разыскивают тебя…
–Даже ни разу не подумала о том, что меня должен кто-то разыскивать или действительно может этим заниматься. Надо же, от такой мысли вдруг стало легче.
–Неудивительно. Ведь если тебя ищут, значит найдут.
–Необязательно.
–Это что, пессимизм?– она посмотрела на меня, при этом приподняв одну бровь.
Я через ухмылку прикусила губу:
–И всё-таки я не понимаю.
–Чего не понимаешь?
–Как человек с такими стальными яйцами, как у тебя, способен обладать таким уровнем эмпатии. Я уже интересовалась у тебя ответом на этот вопрос. Ты мне так и не ответила.
–Тот, кто добр – свободен, даже если он раб. Тот, кто злобен – раб, даже если он король. Настоящая сила заключается не в том, чтобы быть сильнее кого-то. Настоящая сила заключается в том, чтобы быть добрее себя самого.
–Знаешь, Дикая, никаких тебе не восемнадцать. Притворяешься малолеткой, а сама старуха старухой, прожившая целый век.
В ответ на эти слова он ухмыльнулась, после чего мы немного помолчали, и Дикая без предупреждения вдруг начала читать:
«С волками жить – по-волчьи выть.
Вы не ягнята, чтоб ягненком с вами быть.
Но и на языке одном мне с вами, нет, не говорить.
Мой вой октавой выше будет бить.
И это, нет, не высокомерие, не оно -
это умение держаться средь волков.
И потому не угодить мне в волчий ров,
что высшую октаву беру вновь и вновь.
И кто-то взвоет: “Как она дерзка!
Не уважает общий вой волка!”
А мне плевать – я вою не в толпе – одна.
Со мною в паре не повыть – моя октава
слишком высока».
Глава 37.
День 12.
Ночью дождь прекратился, но до того времени мы успели вдоволь насобирать дождевой воды, так что обезвоживание нам всё ещё не грозило. В списке беспокойств был только ветер, который со скрипом, но всё же без ущерба для нас, пораскачивал наше гнездо из стороны в сторону и в результате постепенно стих к рассвету. Наступил ещё один день в Конкуре. Пасмурный, прохладный и какой-то… Странный. Как будто я начинала что-то предчувствовать с самого своего пробуждения.
–Я тебя всё ещё не поблагодарила за лук,– вдруг после завтрака, состоящего из одних лишь яблок, заявила Дикая, чем привлекла моё слегка рассеянное внимание.– Ты сильно рисковала, добывая его для меня, а после не пошла на попятную и не оставила его себе, хотя у тебя была такая возможность. Спасибо.
–Не за что,– растерянно пожала плечами я.
Мы помолчали ещё немного. А потом услышали крик. Не человеческий, словно доисторического существа, и совсем рядом. Он звучал не с земли – на высоте нашего гнезда.
