–Ну я бы не обозначила Вывода самовлюблённой мелочью…
–Смешно,– я неподдельно ухмыльнулась.
–Знаешь, огонь в волосах…
–Что?– я оборвала её на полуслове, не поверив в услышанное. Она одарила меня непонимающим взглядом.– Как ты меня назвала? “Огонь в волосах”?
–И?.. Чего так на меня смотришь?
–Меня так называл… Один человек,– я поджала губы. В груди защемило.
–Логично называл,– спустя пару секунд утвердила собеседница.– У тебя ведь огонь в волосах.
–Да, наверное…
–Расскажи о своём прошлом. Какие-нибудь яркие моменты,– с этими словами она начала кусать мясо.
Прежде чем начать, я немного подумала..
–Когда случилась Первая Атака, мне было семнадцать лет… – Я запнулась. Как же давно это было. Целое тысячелетие назад – не меньше. В грудной клетке снова защемило.– Вскоре после Первой Атаки появились Неуязвимые и Уязвимые, среди Уязвимых возникли трапперы, трапперы стали объединяться в коалиции… Трапперские коалиции – отборнейший отстой. Даже пятая коалиция была такой себе…
–Прикольно,– Дикая смотрела как будто сквозь меня.– Я вообще не понимаю, о чём ты толкуешь. Ни единого слова не ясно. Сплошные союзы между не пойми что значащим бла-бла-бла.
–В подробностях и с разъяснениями мою историю долго рассказывать бы пришлось,– в ответ ухмыльнулась я.– Книги две минимум понадобилось бы.
–Ладно, а где ты жила после этой твоей Первой Атаки? Дом у тебя был?
–Был. Большой. От отца и его новой жены остался. А потом был Подгорный город.
–Ты уже упоминала его.
–Да. Я думала найти в нём спасение, но в итоге попала в очередную мясорубку, состоящую из сплошной бюрократии и жажды власти. Человечество, видимо, не изменить даже реальной угрозой глобального вымирания.
–Исходя из твоих описаний, мой Рудник совсем не похож на твой Подгорный город.
–А мне кажется, что любой социум одинаков, если не смотреть по верхам, а копнуть глубже. В любом социуме всё зиждется на жажде: власти, богатства, любви, популярности, времени…
–Согласна. Но в Руднике не всё так запущено.
–Ты так говоришь потому, что Рудником правит твой дядя.
–Он мне не родной. И Беорегард не просто правит Рудником. Он его построил. Спас в этом месте от Стали многотысячное население. Так что мои уважение и гордость не беспочвенны.– В ответ на эти слова я лишь пожала плечами.– Однажды в Паддоке ты говорила мне о том, что якобы память у тебя настолько хорошо сохранилась, что ты помнишь всё до мелочей вплоть до своего попадания в криокапсулу. На этом моменте своего рассказа ты запнулась. Подозреваю, заморозилась ты не по собственному желанию.
–Надо же, какая проницательность,– я попыталась съязвить, но мою остроту пропустили мимо ушей.
–Расскажешь?
–У меня сестра… Была.– Я сдвинула брови. Да, всё верно сказала. Не есть – была.– Мы вместе пережили многое, справились с кучей всевозможного дерьма, выживали плечом к плечу, а потом… Случился Подгорный город. Она меня приревновала к социуму. Возможно, она немного свихнулась в нашей изоляции и ежедневном сосредоточении на выживании. В общем… Она запудрила мне мозг совершенно идиотским разговором, а потом, когда я того не ожидала, ударила меня электрошоком.
–Воу! Жёстко.
–Жестче то, что пока моё тело корчилось в конвульсиях, она упаковала меня в криокапсулу.
Дикая несколько секунд смотрела на меня широко распахнутыми глазами, а потом вдруг спросила:
–Ты вообще уверена в том, что она тебе сестра?
–Да.
–Разные родители?
–Нет.
–Мать изменяла отцу?
–Эй…
–Нет, серьёзно, в этой истории концы с концами не сходятся.
–Сразу видно, что ты не знаешь, что такое родная кровь. Именно родные люди обычно и не стесняются демонстрировать тебе свои самые скверные из всех возможных сторон. Поэтому часто случается, что чужие люди могут быть друг другу роднее родных. Понимаешь?
–Безусловно,– она так уверенно кивнула головой, что я немного удивилась её уверенности. Спустя несколько секунд она решила продолжать интервьюировать меня.– Это она называла тебя огнём в волосах? Твоя сестра?– с этими словами она отбросила в сторону голую косточку и вдруг начала перемещаться к выходу. Видимо ей захотелось подышать более свежим воздухом.
Дождавшись, когда она поудобнее усядется, я ответила:
–Нет, так называла меня не она… Называл Конан.
–Ты всегда говоришь об этом Конане с таким придыханием, что не остаётся сомнений в том, что ты влюблена в него,– довольно ухмыльнулась собеседница.
–Да, похоже на то… Похоже я влюблена. Только вот что это значит сейчас? Я где-то в лесах Евразии, он в Северной Америке, между нами тысячи миль, океан и шесть лет моей беспробудной спячки. Может, он уже и забыл о моём существовании.
–Не думаю, что это правда.
–Почему?– я заинтересованно приподняла бровь.
–Потому что раз ты его полюбила, значит он любит тебя не меньше. Такова природа твоего характера: ты попросту не способна полюбить того, кто для начала не полюбит тебя.
–Что-то в этом есть,– я задумалась о том, что, скорее всего, она очень сильно права.
–Может быть было бы здорово тоже однажды полюбить какого-нибудь мужчину так же, как ты полюбила своего Конана.
–Для начала он должен будет полюбить тебя,– ухмыльнулась в ответ я.– Не забывай, что ты из того же теста, что и я.
–Ну да. Только даже чья-то любовь ко мне не будет гарантировать ответное чувство с моей стороны.
Я вдруг вспомнила Яра. Интересно, много ли таких Яров встречалось на её пути? Что-то мне подсказывало, что много. Надо же… Она и вправду может являться более неприступной, чем я. Это тяжело. Знать свою истинную цену, не занижать и не завышать её. Самодостаточность часто ходит рука об руку с одиночеством.
–Однажды ты встретишь своего мужчину,– я прикусила губу, чтобы не заулыбаться заранее.– Даже не сомневаюсь в том, что он будет такой же, как ты, ведь подобное зачастую притягивается к подобному. Так что парень у тебя верно будет какой-нибудь отморозок.
–Нет, отморозок твой, ты ведь Отмороженная,– ничего себе обыграла! Острый ум в сумме с острым языком – опасное оружие. Я ухмыльнулась, а она продолжила.– Мой будет каким-нибудь головорезом с доброй сердцевиной.
–Значит такой ты себя видишь? Головорезкой?
–С доброй сердцевиной,– красноречиво приподняла брови собеседница. После этого она отвернулась и выглянула из пещеры.– Начинается звёздная ночь,– она заговорила чуть тише, явно вспомнив о том, что нам стоит выдерживать планку своей осторожности. Поэтому я тоже продолжила говорить чуть тише:
