— Коля! — Клим выкрикнул имя своей правой руки, и высокий шатен тут же оказался рядом.
— Слушаю, Клим Семёнович.
— Где они?
— Их снесли к плотине.
— Всех?
— Да? Нужно было разбросать?
— Не нужно, — он поморщился и махнул рукой, — фонарь дай.
Получив желаемое, он снова потянул мою руку. Мы шли по высокой траве, и я чувствовала, как влага впитывается в мои штаны. Щиколотки промокли, и я стала понемногу замерзать. Но мы продолжали идти. Шагали по полосе света всё больше удаляясь от дома и приближаясь к густой лесополосе.
Страх постепенно отступал. Его почти не было.
Я была уверена: пока он держит мою руку — я в безопасности.
Клим
Я сидел на краю кровати. Устало ссутулил спину и вслушивался в шум воды за дверью. Кира принимала душ уже не менее получаса. На удивление она спокойна. Я не видел её лица в тот момент, когда луч фонаря упал на четыре тела, брошенных в лесу. Я просто держал её за руку. Она сжала мои пальцы, завидев неприятную картину. Слышал учащенное дыхание и не верил что стою здесь, крепко стискивая её ладонь и зная наверняка, что всё это ради неё.
Сейчас она принимала душ и спустя полчаса я начал беспокоиться. Поэтому, бросив рубашку на пол, я поднялся с кровати и подошёл к двери. Мои пальцы мазнули по неровной поверхности. Прислушавшись, я уловил копошение по ту сторону. Костяшками постучал по двери. И Кира тут же затихла.
— Кира, у тебя там всё в порядке?
— Да! — совсем близко. Будто она так же как и я прижималась губами к дверной щели. — Я почти всё.
И я жду. Словно пёс, мать его, стою под дверью и жду.
Где, блять, твой хвост, Валдаев?!
Играю челюстью в то время как Кира там возится. Слышу звук включённой электрической зубной щётки и машинально провожу по своим зубам языком. Будто в предвкушении своего десерта.
Как только дверь открывается, Кира замирает на пороге. Задирает голову, тем самым кружа мою собственную. Карие глаза обволакивают. Пропихиваю по глотке тугой и горький ком и, качнувшись на пятках, протягиваю к ней руку. Как и всегда.
Она не дёргается. Благодарности в шоколадных глазах я не вижу. Но по крайней мере там нет отвращения. Ничего из того, чтобы могло бы меня напрячь. Тепло. Едва уловимое. Нежное. Боязливое.
— Ты не проронила ни слова с тех пор, как мы были у плотины, — мои пальцы чертят кривую линию вдоль острого подбородка, — это заставляет меня нервничать.
— Я пока не поняла, — голос Киры слегка дрожит, — не приняла...
— Больше никто и пальцем тебя не тронет...
— Даже ты? — она хмыкает, косясь на мою руку.
— Даже не знаю, — отпускать её не хотелось. Особенно сейчас: когда в её тёмных глазах нет ни злости, ни ненависти.
Я опускаю свою руку, невольно сжимая пальцы в кулак. Наклоняюсь и целую тёмную бровь. Кира закрывает глаза и я тут же целую их. Поочерёдно. Густые ресницы щекочут губы.
— Если только так, — хрипло произношу, теряясь в собственных эмоциях. Они разрывают нутро. — Так можно?
Кира... Кирочка...
Что, блять, мне сделать, чтобы ты осталась?
Она ничего не отвечает. Приподнимает подбородок, будто подставляясь под мои невесомые поцелуи. Её ладошки ложатся мне на грудь, и я забываю как дышать. Сука... глотку охватывает арктический холод.
— Я не прошу сейчас благодарности, Кира, — затуманенный взгляд блуждал по красивому личику, — я не для этого убил эту мразь...
— Тогда зачем? — она распахивает глаза, и я буквально тону в них.
— Потому что хочу, чтобы ты была в безопасности.
— Зачем? — снова спрашивает, а я дёргаю ноздрями от повторяющегося вопроса.
— Ты же знаешь...
От рвущихся слов я чувствую как хрустит мой голос.
— Не знаю.
Врушка...
— Наверное, это называют любовью?
Глава 61
Клим
Я даже не сразу осознал, что произнёс это вслух. Только по её глазам понял, что она всё слышала. Терзаемая сомнениями, смотрела в упор и одним взглядом запрещала мне дышать. Била наотмашь по щекам, даже не шевелясь.
— Скажи что-нибудь, — в горле труха. Мерзкая и сухая крошка, не дающая мне говорить нормальным голосом.
— Вряд ли это так, — произнесла робко.ю сдвигая свои ладошки. Совсем немного спуская их вниз и упираясь ими в мой торс.
— Не решай за меня, — лёгкая обида сковала грудную клетку, — мои слова — не пустой звук.
Я понимал, что сейчас речь пойдёт о наболевшем. Всё к тому и шло. Это логично. Этого следовало ожидать.
— И что дальше? — острые ноготки прошлись по рёбрам.
— А что ты хочешь?
— Ты же знаешь... — неуверенно.
— Скажи мне, — ответил, всё ещё надеясь на то, что она передумала.
Наивный идиот. На что ты там надеешься?
— Я хочу, чтобы ты отпустил меня. — Кира всё ещё стояла на своём. Тяжело сглотнула и провела языком по губам, — меня учили бороться за свои мечты. За свои желания...
Мечты?..
— А что же тогда делать мне? — Мне хотелось обхватить её за плечи и как следует встряхнуть, — с моими желаниями? Предлагаешь не бороться?
— Клим, — резкий вдох... и я делаю то же самое, — Ты говорил, что отпустишь...
Моих губ коснулась скупая улыбка. Качнув головой, я набрал полные лёгкие воздуха.
— Я пока не готов, — говорю как есть, зная, что Кира не оценит моей искренности. В её карих глазах вспыхнула крошечная искра. Гнев?
— А меня кто-нибудь спрашивал, готова ли я? Ты, например? — Её пальчики с ещё большей силой впивались между моих рёбер, — когда насиловал? Когда ударил меня? Когда засунул меня в подвал одну? Когда держал здесь, словно собаку на привязи? Меня кто-то спрашивал?! — от повышенной интонации, её дыхание участилось.
— Кир, — моя рука идёт в самоволку. Снова. Пальцами касаюсь шоколадной пряди. Наматываю ту на фалангу и наклоняюсь к ней, — я сожалею. Я правда сожалею. — На несколько секунд между нами повисает тишина. Её взгляд продолжает блуждать по моему лицу, а я смотрю только на своё отражение в чёрных зрачках напротив.
— Так, — заговорила, смотря на мой шрам под челюстью, — ты отпустишь?
Шрам тут же начал зудеть. Провожу по нему пальцами, слегка растирая, и делаю шаг назад.
— Отпущу, — замечаю, как поднялась её грудь. От облегчения? — С Гришей только вопрос решить надо.
— Гриша? Кто этот Гриша?
