– Она была тут! Ушла в шестом часу. И она бы мне обязательно позвонила!
– Она была у нас?
– У меня, – зло поправила Инна.
– Тогда тем более! Она могла по дороге его встретить. Взять с собой.
– Она бы…
– Да она могла назло мне что угодно… Слушай, просто позвони, а?
Инна сбросила вызов, но через минуту перезвонила.
– Мити у нее нет и не было.
– Она не могла соврать?
Инна судорожно выдохнула, потом произнесла:
– Если бы ты сейчас её слышал, ты бы понял, что она не врёт.
Никита вернулся в кабинет директора. Молча качнул головой на вопросительный взгляд следователя.
– Ясно, – хмурясь, кивнул он. – Послушайте. Мы, конечно, подключим все силы. Прочешем район. Обойдем соседей, одноклассников. Магазины, какие есть по близости. Опросим ваших знакомых, возможных свидетелей, прохожих, жителей окрестных домов. Может, кто что видел, помнит… Проверим подъезды, подвалы, гаражи, заброшки, канализационные люки. Ну и наружные камеры посмотрим, где есть. От вас мне нужна свежая фотография ребёнка, какие-то его личные вещи… Телефона у него, как я понимаю, не было?
– Нет.
– Ноутбук, компьютер? Все же сейчас игроки.
Дементьев качнул головой. И нехотя добавил:
– Митька да, тоже играл во что-то… иногда, но на моем компьютере. А я его забрал… Я… Мы с женой не живем вместе.
Директриса не сдержалась, выгнула бровь. Оксана Викторовна отвела взгляд. А следователь, наоборот, посмотрел на него внимательно и задумчиво прищурился:
– Давно не живете?
– Чуть меньше месяца.
– К вам он отправиться не мог?
– Нет. Митя не знает мой новый адрес.
– Мда… – протянул следователь, повертев в пальцах ручку. – То есть обстановка, как я понимаю, дома была не очень?
– Нормальная обстановка, – вспыхнул Дементьев.
– Вы ушли из дома, из семьи, так?
– Да, – мрачно признал он.
– Что тут нормального? Вполне возможно, что сын ваш сбежал в знак протеста… пока вы со своими проблемами разбираетесь. С наказаниями у вас как? Не практикуете? Ремень там, угол? Нередко дети сбегают, когда их бьют любящие родители.
– Нет, – упрямо повторил Дементьев, чувствуя, как краснеет. – Никто его не бьет. Не сбежал он. Вы не знаете Митьку. Он бы никогда…
– Да все так говорят, – равнодушно произнес следователь. – А по опыту могу сказать, это родители своих детей не знают.
– Да-да! – охотно подхватила директриса. – Только и слышу от родителей: наш не такой! Вот те же Гаврилов и Коровин, ну, на видео которые… Сколько раз вызывала их матерей. Обе твердят: не может быть. За руку поймаешь. В нос им ткнешь. Все равно: наш хороший, школа плохая, испортила. А…
– Не будем отвлекаться, – пресек её следователь. – Но адреса их мне тоже дайте.
– Да, конечно, – с готовностью кивнула она, грузно поднялась из-за стола и прошла к шкафу с выдвижными ящиками. Открыла один, принялась рыться папках, а потом обернулась, подняв вверх указательный палец. – А кстати, насколько помню, у вашего Мити тоже, помнится, были конфликты с учителем. Что-то он там натворил, не помню подробностей… Так, Оксана Викторовна?
– Ничего такого, – смутилась она под тяжелым взглядом следователя. – Всё давно выяснили. И… я тоже не думаю, что Митя мог сбежать.
Следователь, хмурясь, кивнул. Потом убрал заполненные бланки в свою папку, вернул Дементьеву паспорт и, глядя на него, изрек:
– Ну а теперь пора побеседовать с вашей женой.
* * *
Зашли в лифт втроем. Дементьев, следователь и девушка в безразмерной форменной куртке с полицейским шевроном.
Пока девушка осматривала комнату Мити, снимала отпечатки, фотографировала, отбирала какие-то его вещи, следователь опрашивал Инну на кухне. Они сидели за пустым обеденным столом, а Дементьев подпирал подоконник. И злился. Этот следак, казалось, давил на нее гораздо жестче. Будто назло ему или, может, в чем-то подозревал её и винил.
Инна нервничала, конечно. Сидела, вытянувшись в струнку, бледная, без единой кровинки в лице, и длинными тонкими пальцами беспокойно теребила скатерть. Но, как всегда при посторонних, прекрасно держала себя в руках. Не плакала, не причитала, отвечала тихо, сухо, твердо, без истерик.
– Значит, уходил утром как обычно. С соседкой из двадцать второй квартиры, так? В каком настроении?
– Не знаю. В нормальном. Ни на что не жаловался.
– И часто он на что-то жалуется?
– Нет.
– Скрытный?
– Нет.
– А что там был за конфликт с учителем?
– Конфликт? – не сразу сообразила Инна. – Это громко сказано. Митя не подготовился к урокам. Его поругали. Может, это было не один раз. В общем, он… прогулял занятия. Обманул. Потом всё всплыло. Понимаете, Оксана Викторовна – их учитель – она строгая и требовательная. Митя к такому не привык. Вот и… Я ходила в школу разбираться, но это всё прошлом. Это было ещё в начале года. Он уже привык.
– Наказали? – прищурился следователь.
– Возможно, как-то и наказала. Не помню.
– Не помните, – хмыкнул он. – А вообще наказываете?
– Какое это имеет отношение к делу? Он пропал сейчас, а не тогда.
– Спрошу по-другому. Вы бьете своего сына?
На её скулах, на мертвенно бледной коже проступили алые пятна. Никита впился в неё напряженным взглядом.
– Ну так что? Вы били ребенка? Или ваш муж? – наседал он.
Инна сидела неподвижно как гипсовая статуя. Смотреть на нее такую было невыносимо.
– Один раз, – произнесла она, глядя в глаза следователю. Сглотнула и добавила тише: – Один раз я ударила Митю. Я… сорвалась. Потом просила прощения… просила прощения… – Она вдруг зажмурилась. Коротко, прерывисто всхлипнула. – Он простил… Митя простил… Это был единственный раз… потом никогда…
И тут в ней будто что-то треснуло, надломилось. Она вся сжалась, согнулась, спрятала лицо в ладонях. Не лицо – а свое горе, которое больше не могла сдерживать.
