Дементьев нахмурился, словно вспомнил, зачем он вообще сюда приехал.
– Скажи честно, что у вас с моим сыном произошло?
– Ничего такого. Я уже твоей жене говорила. Он не справлялся с заданиями. Конечно, я делала ему замечания. Он психанул. Кинул маркер. Толкнул девочку. Я поставила его в угол, ну а потом… он стал сбегать с уроков.
– Что значит – психанул? Митька – нормальный ребенок, спокойный, добрый, понятливый, послушный. В садике мы с ним вообще забот не знали. С чего бы вдруг ему становиться психованным? Ни с того ни с сего? Из-за обычного замечания?
Здесь он, конечно, слегка кривил душой. Прежде – да, действительно никаких хлопот Митя им не доставлял. Он и не капризничал никогда. Но с рождением Маши начал, да и то очень редко у него случались эти взбрыки. Да и то – разве это «психовал»? Это же просто детские обиды. Поговоришь с ним, утешишь – и всё. Нет, то, что говорила Оксана Викторовна как-то не укладывалось в голове.
– Так бывает, –– пожала плечами Оксана Викторовна. – Другая среда. Всё другое. Больше спрос, больше ответственности. Я ничего такого не хочу сказать, но обычно родители своих детей мало знают. Сколько раз я наблюдала такую картину: ребенок вытворит что-нибудь из ряда вон. А его родители потом диву даются и ахают: не может быть! Наш ребенок не такой!
Она заметно нервничала. На шее и скулах даже проступили алые пятна.
– Ну это точно не наш случай.
– Нет, я не буду отрицать, может, я где-то и была слишком строга и требовательна. Но после того инцидента я старалась сильно на него не давить. Я сделала для себя выводы, что с ним надо быть мягче и терпимее. Я старалась. И вообще, Никита, как тот старый случай может помочь в поисках Мити?!
– И все-таки почему ты не сказала, что… ты это ты?
– Не знаю. Никита, извини, я всё понимаю и очень сопереживаю… и сама страшно беспокоюсь за Митю, всю ночь плакала… Но у меня тут свои проблемы. Если захочешь, мы потом еще обязательно поговорим, все обсудим, но не сейчас. Я бы очень хотела помочь, просто именно сейчас крайне занята. Мне срочно надо заняться своими делами. Надеюсь, Митя скоро найдется и все будет хорошо…
Она и правда была на нервах – Дементьев буквально ощущал ее напряжение.
Он снова в задумчивости осмотрел комнату, словно пытался что-то понять, уловить то, что смутно брезжило, но никак не вырисовывалось. Затем он медленно вышел в коридор, где уже не было так темно – желтый электрический свет из комнаты доползал почти до входной двери. Она последовала за ним.
Из глубины дома весело пело радио. Видать, она включила его, когда ходила ставить чайник, про который, очевидно, уже забыла сама. Никита повернулся к выходу, и вдруг увидел на полу, у самой двери темно-синий мешок для сменной обуви. Самый обычный, такие есть у многих. Но Дементьев уже знал – это его, Митин, мешок…
глава 22
Дементьев наклонился, поднял мешок, затем повернулся к Оксане Викторовне. Она стояла за его спиной.
– Откуда у тебя это?
Она непонимающе сморгнула. Недоуменно уставилась на мешок, затем пробормотала что-то маловразумительное.
– Ну, сумка да сумка… Что? Я не понимаю…
Дементьев распутал шнурок, стягивающий мешок, и вытряхнул Митины туфли. Сердце задергалось в груди, словно сквозь него пропустили разряд тока. По венам заструился кипяток. Казалось, что и воздух вокруг стал вдруг густым, раскаленным, не вдохнуть.
– Где он? – голос звучал глухо и хрипло. – Где мой сын?
Оксана Викторовна смотрела на него во все глаза со смесью растерянности и страха, даже паники, и молчала. Но ей и не нужно было ничего говорить – Дементьев видел всё по выражению ее лица, по взгляду, по тому, как она стала пятиться от него. Загнанного зверька – вот кого она сейчас напоминала.
Она явно что-то знала про похищение или же… или сама приложила руку. Эта догадка в другое время показалась бы ему бредом, но сейчас он откуда-то знал или чувствовал – так оно и есть. Только почему? Зачем? Впрочем, это всё потом. Главное – куда она дела Митьку? Где его держит? Что она ему сделала?
Никита подался к ней, грубо схватил за плечи, испепеляя взглядом, тряхнул так, что голова ее дернулась, как у тряпичной куклы.
– Где мой сын? Что ты с ним сделала? Отвечай! Митя! – крикнул он, заглядывая ей за спину.
– Я… я ничего не знаю… Отпусти меня! – трепыхалась она, пытаясь вырваться, но тщетно.
Дементьев только зверел и продолжал трясти с нещадной яростью, пока не впечатал её в стену. Затем выпустил, но лишь на миг. И тут же правой рукой сжал её шею. Стиснул так, что Оксана Викторовна побагровела. На лбу вздулась вена. Выкатив в ужасе глаза, она открывала рот, но лишь сдавленно хрипела. Пытаясь убрать его руку, она раздирала ему кожу ногтями, но Дементьев ничего не чувствовал, кроме собственной ярости.
– Где он?! – ослабил он хватку.
Она только трясла головой и кашляла. По ее щекам, все еще пунцовым, текли слезы.
– Никита, успокойся! Нет его здесь! – сквозь кашель стонала она, прижимая руки к горлу. – Я не знаю, где Митя! Я ни при чем! Сменку кто-то из ребят в классе забыл, я забрала домой, чтобы не потерялась. И всё. Я понятия не имела, что это Митина сумка.
Дементьев с силой оттолкнул её и рванул вглубь дома. Распахнул первую дверь – кухня. Здесь как раз и радио пело на весь дом. Но никаких следов Мити не было.
– Никита, что ты делаешь? Куда ты? – выкрикивала ему вслед Оксана Викторовна. Но подходить к нему не решалась. – Что ты творишь? Ты в моем доме! Уходи сейчас же или я вызову полицию! Прекрати сейчас же!
Но он ее как будто даже и не слышал. В каком-то лихорадочном возбуждении Дементьев осматривал дом, заглядывая в каждый угол. Не церемонясь, отодвигал и отбрасывал вещи на своем пути.
Затем узенький коридорчик сворачивал направо, и за углом обнаружилась еще одна дверь. Наверное, что-то вроде погреба или подвала, мельком подумал Дементьев. Потому что туда еще надо было спуститься. В один шаг он преодолел небольшую лестницу и подергал ручку двери. Она оказалась заперта.
– Митя! – крикнул снова, ударив кулаком по филенке.
И вдруг услышал тоненький слабый голосок.
Дверь была старая, но добротная, дубовая. Плечом ее не высадить, а ногой – тоже со ступеней не подберешься. Да и узкий проход не давал места для маневров. Дементьев все равно с исступлением ломился в дверь. Потом метнулся наверх.
Оксана Викторовна нашлась на кухне. Она сидела на стуле, ссутулившись.
– Ключи! Быстро! – рявкнул он. – Не дай бог, сука, с ним что-то… я ж тебя своими руками…
Но она не пошелохнулась. И смотрела на него теперь уже без всякого страха. Взгляд ее казался отрешенным, даже пустым. Казалось, она Никиту вообще не видит и не слышит.
