– Если только Митю украла эта твоя… – прошептала Инна.
– Она не моя.
* * *
Поездка к Диане ожидаемо ничего не дала. Только время зря потеряли. Пока ехали, телефон Романа разрывался, однако не было ни одной утешительной новости или даже хоть сколько-нибудь обнадеживающей.
– Как думаешь, какие у нас шансы? – глухо спросил Дементьев.
– Ну… – замялся Роман. – Шансы есть всегда. Было даже – нашли пацана спустя два года. Правда, он бегунок был. Но обычно первые сутки самые решающие. Но у нас еще и сутки не прошли. Так что ты не накручивай себя раньше времени.
– А данные с камер долго отрабатывают?
– Да по-разному. В нашем случае… даже не знаю. Там слепая зона обширная. И камеры так расположены, что не особо и разглядишь те же номера.
Дементьев высадил Романа у школы, где поисковики организовали оперативный штаб, и решил заехать домой. На душе было тяжело еще и из-за Инны. Он видел, что её извечная «броня», трескалась и осыпалась как скорлупа, и попросту боялся за жену.
Но Инну он обнаружил дома в относительном спокойствии. Бледная до синевы, с воспаленными глазами, она еще находила в себе силы заниматься Машей. Когда он пришел, она лишь мазнула по нему взглядом, но ни о чем спрашивать не стала. Он сам сказал:
– Диана ни при чем.
Внешне Инна никак не отреагировала, лишь еле заметно напряглась.
– Мне кажется, мы что-то упускаем, – продолжил он.
– Что?
– Не знаю. Просто ощущение такое, словно… – он не мог сформулировать то, что чувствовал. Да и чувство это было слишком смутным, ускользающим.
– Ощущение, – горестно усмехнулась Инна. – Наш Митя неизвестно где, а ты…
Она не договорила, покачала головой, продолжив кормить Машу. Немного постояв в задумчивости, Никита зашел в комнату Мити. Здесь уже побывали, конечно, и оперативники, и Роман. Всё осмотрели, а девушка из полиции даже отпечатки сняла. И непонятно, что еще хотел он здесь найти.
Дементьев перебирал книги на полках, передвигал игрушки, даже в шкаф с одеждой заглянул.
– Никита, что ты ищешь? – в дверях возникла Инна.
– Что-нибудь, – пробормотал он.
Он и в самом деле не знал, что хочет найти. Какие-то тайны, о которых они с Инной не знали? Ну, это глупости, конечно. Митька слишком маленький и совершенно бесхитростный, чтобы что-то скрывать. И все равно Никита продолжал выдвигать ящики, листать какие-то тетради. Может, это была вдруг проснувшаяся интуиция. А, может, ему просто надо было чем-то себя занять, чтобы не тронуться умом от собственной беспомощности и страха.
В углу стоял пластиковый ящик с кубиками от конструктора. В них Митя давно уже не играл, но выбрасывать не разрешал, сразу начинал рыдать, как только Инна в очередной раз порывалась от них избавиться.
Дементьев пошарил рукой, потом вовсе перевернул ящик, высыпав разноцветные кубики на пол.
– Что ты делаешь? – повысила голос Инна.
Никита молчал, глядя на находку. На дне ящика оказалась фотография. Обычный школьный снимок класса, видимо, с какого-то праздника. В первом ряду нарядные девочки с белыми бантами, во втором – мальчики, вон их Митька с краю. А в центре – Оксана Викторовна. Только вот лицо ее было полностью исцарапано. Причем это явно было не обычным детским баловством, вроде того, как пририсовывают усы. Нет, в этом читалось что-то личное, ожесточенное.
– Ты это видела? – Никита протянул фотографию Инне.
Взглянув, она покачала головой. Потом раздраженно сказала:
– Сейчас-то что об этом говорить? Ну, обиделся он на учителя, испортил снимок. Это так важно? Что, больше не о чем сейчас думать?
– Не знаю, но мне не нравится это.
– Никита, приди уже в себя! Наш сын пропал, а ты…
– Я хочу поговорить с ней.
– Разве с ней не говорила полиция? Или ты думаешь, она тебе скажет что-то такое, чего не сказала никому?
Никита с сомнением взглянул на жену. Может, она права, и он отвлекается на всякую ерунду. Но смутное свербящее чувство отчего-то именно сейчас стало острее.
Учительница эта… Оксана Викторовна… сколько раз он с ней встречался? Два, три? Ну, если не считать мельком.
При ней всегда возникало у него странное ощущение, неуловимое и некомфортное. Правда, последнее он списывал на то, что Митя ее недолюбливал. А сейчас понял вдруг – нет, было что-то еще. Но что?
– У тебя есть ее адрес?
– Чей?
– Оксаны Викторовны.
– Откуда? Если тебе так приспичило, можешь позвонить директору. Наверняка она знает.
Директриса не знала, но дала Никите номер секретаря, и та спустя пару минут скинула ему в сообщении адрес Митиной учительницы…
глава 21
– Никита, а что мне делать? – глухо спросила Инна, когда Дементьев уже собрался выходить. – Я не могу просто сидеть в четырех стенах. Я с ума схожу.
Голос ее дрогнул. Никита оглянулся на жену. В воспаленных глазах стояли слезы. А сквозь них буквально вопило отчаяние. И мольба. Он видел – Инна доведена до крайней точки. Этот ее несгибаемый внутренний стержень, который всегда помогал стойко сносить любые тяготы… его будто не стало. И сейчас Инна просто не понимала, что ей делать, как вообще быть.
Когда-то его мать, впервые пообщавшись с Инной, сказала ему наедине:
– Тяжело тебе с ней будет.
– И ты туда же! – вскинулся он тогда в раздражении. – Что вы все к ней цепляетесь? Сначала Клим: «Королева, белоручка… поиграет и сбежит…». Теперь вот ты…
Но мать только покачала головой.
– Нет, Стас не прав, конечно. Никуда она не сбежит. И никогда не предаст. Но она слишком твердый человек. В ней совсем нет гибкости.
– Да ну и пусть, – отмахнулся он, «не сбежит и не предаст» было для него куда важнее и ценнее.
– Такие не гнутся. Такие только ломаются, – зачем-то добавила мать.
И теперь он видел – так и есть. Сейчас Инна была совсем другой – ранимой, беззащитной, потерянной. Он смотрел на нее – и сердце сжималось, а в груди щемило нестерпимо. Дементьев развернулся, шагнул к ней, притянул к себе.
